— Привет, тетя Дженна, — театрально печальным голосом произнесла девочка.

Чарли называла ее тетей с шестилетнего возраста, и Дженна не собиралась просить девочку перестать.

— Почему такая мрачная? — поинтересовалась Дженна, прекрасно понимая, что девочке не нужна весомая причина. Ей одиннадцать, переходный возраст, и этим все сказано.

— Ненавижу «ленивые» сэндвичи, — пожаловалась она. — Почему дядя Адам выбрал их любимым блюдом?

Дженна с нежной улыбкой взглянула на девочку.

— А ты не знаешь?

Чарли поджала губки.

— Если бы знала, не спрашивала бы!

Дженна потрепала ее короткие волосы.

— Невоспитанный ребенок-язва, — любя пожурила она. — Любимым блюдом твоего дяди «ленивые» сэндвичи стали потому, что твоя мама ужасно готовит и бутерброды — единственное, что она не может испортить окончательно. — Дженна наклонилась ближе и прошептала: — Больше всего он любил острую китайскую кухню.

В памяти возникли картинки, и такие яркие, что у нее дух захватило. Крошечная квартирка, в которой они жили после окончания университета, Адам, крепкий и бодрый, сидит на их кровати с картонной коробкой, в которой доставляют еду, в одной руке и палочками в другой. Сидит в одних очках и широко улыбается тому, что она сказала. Она вспомнила, что подумала тогда: пока он рядом, она будет бесконечно счастлива.

Чарли удивленным хихиканьем вернула ее к реальности, и воспоминания откатили, как волна назад в море. «Подожди!» — хотелось закричать Дженне, но она понимала, что напрасно расходует силы. Адам умер. Его больше нет. И она все равно научилась быть счастливой. Научилась.

— Он правда говорил о том, что мама ужасно готовит?

Дженна проглотила ком в горле.

— Правда.

— А мне казалось, я одна так думаю.

Дженна опять сглотнула, прогоняя эмоции, которые грозили вырваться наружу.

— Не одна. — Она поднялась. — Но для твоей мамы этот ужин очень важен, поэтому идем в дом.

Суббота, 1 октября, 19.00

— Пап, ты хотел меня видеть?

Виктор Лютц оторвался от гроссбуха, который изучал. Руди стоял в дверях его домашнего кабинета, заполняя дверной проем своими широкими плечами. Его сын — красавчик. Черные волосы, бронзовая кожа, волевой подбородок. Слава Богу, удался внешностью в его род.

— Да, Руди, входи, садись. Я слышал, за тобой зашли друзья?

Руди опустился в одно из дорогих кожаных кресел вишневого цвета и сгорбился.

— Да, мы собирались пойти в тренажерный зал, позаниматься. — Он поморщился. — Нужно держать мою бросающую руку в форме для следующей недели.

— Да. Отличная мысль. Руди, нам нужно обсудить проблему, возникшую в школе.

Улыбка юноши поблекла.

— Я думал, ты уже все уладил.

— Блэкмэн обещал, что на следующей неделе ты выйдешь играть. Но я не уверен, что он сдержит слово.

Руди нахмурился.

— И что нам делать?

Виктор пожал плечами.

— Все зависит от того, как высоко твоя учительница ценит принципы.

Руди непонимающе уставился на отца. Виктор вздохнул. Да, внешностью он пошел в него, но, к сожалению, мозги унаследовал от Норы. Да поможет ему Бог, если мальчик оставит футбол, потому что Виктор был на сто процентов уверен: силой своего интеллекта его сын ничего не добьется.

— Ты к чему, пап?

— Буду говорить прямо. Я слышал, что вчера ей порезали колеса.

Руди выпрямился в кресле.

— Я не имею к этому ни малейшего отношения, — поспешно заверил он. — Парни все сделали по собственной воле. Ну, вроде в знак поддержки.

— Разумеется. И такие «знаки поддержки» могут заставить ее передумать и… изменить твой балл.

Руди прищурился.

— Ты намекаешь, что это круто?

— Это круто, Руди. Она же учительница, Господи Боже. Разве она, если трезво поразмыслить, может позволить себе постоянно менять колеса? Скажи своим приятелям, чтобы продолжали в том же духе, а сам держись от них подальше. Скажи им, чтобы не болтали и действовали осмотрительно. — Он откинулся на спинку кресла и нахмурился. — Ты понимаешь, что значит «осмотрительно»?

Руди неспешно встал, на загорелом лице в дерзкой усмешке блеснули белые зубы.

— Это означает — так, чтобы тебя не поймали.

— Именно! — Виктор смотрел в спину неторопливо удаляющемуся сыну — самонадеянный юнец, у которого весь мир под хвостом. — Руди!

Тот остановился, ладонь уже лежала на ручке двери.

— Что еще? — спросил он со знакомой смесью подросткового сарказма и скуки на лице.

— Ничего не говори ни маме, ни Джошу.

Нора настолько непредсказуема, что сложно угадать ее реакцию на такой план. Джош… Его поступки как раз вполне прогнозируемы. Предсказуемо бестолковы. Дай Джошу волю, и он приведет полицию прямо к Руди с приятелями, все еще сжимающими нож, которым резали колеса. Невозможно поверить, что Руди с Джошем — братья. А ту досадную подробность, что они вообще двуяйцевые близнецы, Руди даже не приходилось отрицать — никому и в голову не пришло бы такое, тем более что Виктор молчал об этом. Джош, к несчастью, унаследовал и ум, и внешность, и физические данные по Нориной линии. Когда-то Джош демонстрировал проблески интеллекта, но даже они угасли с началом пубертатного периода. Сейчас чаще всего он с трудом вспоминал собственное имя. Лучше держать от него подальше все хоть сколько-нибудь важные дела.

Руди от отвращения закатил глаза.

— Как будто я подпускаю к себе этого дебила. Ну уж нет. — Но когда он распахнул дверь, в кабинет ввалился Джош — красный, бормочущий извинения.

Виктор сжал лежащие на письменном столе кулаки. Черт! С таким же успехом можно было пригласить в кабинет и Нору, потому что Джош обязательно побежит к мамочке после окончания разговора. Если только он не окажется запертым в подвале… на всю оставшуюся жизнь. К сожалению, это всего лишь фантазии — повторяющиеся фантазии непреодолимой привлекательности.

— Ну, Джош! Чего ты хочешь?

Тот расправил плечи и попытался сохранить чувство собственного достоинства. И, разумеется, ему это не удалось.

— Это неправильно, — запинаясь, произнес он. — Она хорошая, доктор Маршалл.

Руди фыркнул.

— Такая хорошая, что топчет мои шансы быть замеченным футбольным агентом.

К удивлению Виктора, Джош прямо и открыто посмотрел ему в глаза.

— Руди не сдал химию. Ему придется следовать правилам, как и всем остальным. — Джош охнул от боли, когда Руди впечатал его в дверь, крепкой рукой сжав горло, и даже приподнял на пару сантиметров над полом.