— Примерь их, Джон.

«Они классные, но реально, я не могу».

Когда последний из стажеров вышел и закрыл дверь, бравада Куина испарилась. Он схватил кроссовки, положил их к ногам Джона, и посмотрел на него.

— Извините, что так вел себя вчера ночью. Ну, вы поняли, в A&F, с этой девушкой… Я редкостный мудак.

«Все нормально».

— Нет, не нормально. Я был в плохом настроении, и выместил его на вас, а это хреново.

С Куином всегда было так. Он переходил все границы, но потом мог заставить любого чувствовать себя самым значимым человеком в мире, раскаявшись во всех прегрешениях и вымаливая прощение за нанесенные обиды.

«Ты полный придурок. Но я действительно не могу принять эти…»

— Ты чего, в сарае вырос? Не будь таким грубияааааном, мальчик мой. Это подарок.

Блэй покачал головой.

— Возьми их, Джон. Ты все равно проиграешь этот спор, а так избавишь нас от его театральности.

— Театральности? — Куин вскочил и принял позу Римского оратора. — Узришь ли ты отличье между задницей и локтем, юный летописец?[35]

Блэй покраснел.

— Прекрати…

Куин бросился к Блэю, обхватил парня за плечи и повис на нем всей массой.

— Держите меня. От оскорблений Ваших мне плохо дышится. Я задыхаюсь.

Блэй заворчал и постарался удержать Куина.

— Ты заигрываешься.

— «Задыхаюсь» звучит лучше.

Блэй старался сдержать улыбку и не показывать, как приятно ему было, но его глаза сверкали как сапфиры, а на щеках играл румянец.

С беззвучным смешком, Джон сел на одну из скамеек, встряхнул пару белых носков, и натянул их на ступни, торчащие из его новоприобретенных, но потасканного вида джинс.

«Ты уверен, Куин? Потому что у меня такое чувство, что они мне окажутся впору, а ты потом можешь передумать».

Куин резко оторвался от Блэя и быстрым движением поправил одежду.

— А сейчас Вы оплевали мою сомнительную добродетель?

Он встал лицом к Джону и принял оборонительную позицию.

— Туше[36].

Блэй засмеялся.

— Это стойка «к бою», идиот.

Куин выстрелил в него взглядом через плечо.

— Зa va, Brutus?[37]

— Et tu![38]

— Tutu[39]. И оставьте этот трансвестизм для себя, вы, извращенцы. — Куин ослепительно улыбнулся, лопаясь от гордости, что вел себя как последняя задница. — Теперь, напяливай эти тапки, Джон и давай закроем тему. Пока не пришлось делать Блэю искусственное дыхание.

— Тебе лечиться надо.

— Спасибо, я уже поел.

Кроссовки сели идеально, и Джон почему-то почувствовал себя выше своего роста, хотя еще даже не встал.

Куин кивнул с таким видом, как будто только что создал шедевр.

— Они классно смотрятся. Ты знаешь, может быть, надо порвать твои шмотки в некоторых местах. Заставить тебя носить цепи и сделать пирсинг, как у меня, добавить черного…

— Знаете, почему Куину нравится черный цвет?

Они все повернули головы и посмотрели в сторону душевой. Оттуда, прикрывая пах белым полотенцем, вышел Лэш, с его широкихплеч стекала вода.

— Потому, что Куин дальтоник, не так ли, кузен? — Лэш неторопливо прошагал к своему шкафчику и распахнул дверцу так широко, что она с шумом ударилась о соседний шкаф. — Он знает, что у него разноцветные глаза, только потому, что ему рассказали об этом другие люди.

Джон встал, рассеянно отметив, что у кроссовок было отличное сцепление. Что, учитывая, как Куин уставился на голую задницу Лэша, могло пригодиться буквально через несколько секунд.

— Даа, Куин у нас особенный, правда?

Лэш натянул камуфляжные штаны и обтягивающую футболку, затем демонстративно надел на левый указательный палец золотой перстень.

— Некоторые люди не вписываются в окружающую среду и никогда не впишутся. И чертовски печально наблюдать их тщетные усилия все же сделать это.

Блэй прошептал:

— Пошли отсюда, Куин.

Куин стиснул зубы.

— Захлопни пасть, Лэш. Реально.

Джон подошел к приятелю близко-близко и показал знаками, «Давайте просто поедем к Блэю и расслабимся, окей?»

— Эй, Джон, мне в голову только что пришел вопрос. Когда тебя насиловал в подъезде тот человеческий мужик, ты кричал руками? Или просто тяжело дышал?

Джон застыл в опустошающем шоке. Как и двое его друзей.

Никто не двигался. Не дышал.

В раздевалке стало так тихо, что капанье воды в душевой звучало как барабанная дробь.

Лэш закрыл дверь шкафчика и с улыбкой посмотрел на парней.

— Я читал его медицинскую карту. Там все написано. Его отправили к Хэйверсу на терапию, потому что он демонстрировал симптомы — Лэш показал пальцами ковычки в воздухе, — пост-травматического стресса. Ну, так что, Джон, когда парень трахал тебя, ты пробовал кричать? А, Джон?

Это. Же. Какой-то. Кошмар, подумал Джон, и его мошонка сжалась.

Лэш засмеялся и сунул ноги в военные ботинки.

— Посмотрите на себя. Три реальных тормоза в тупом шоке.

Никогда еще Куин не говорил таким тоном как сейчас. Без бравады, без гнева. Его голос был злобным и холодным, как лед.

— Лучше молись, чтобы об этом никто и никогда не узнал. Никто и никогда.

— Или что? Перестань, Куин, я первый по рождению. Мой отец старший брат твоего отца. Ты реально думаешь, что можешь прикоснуться ко мне? Ммм… не, не думаю, мальчик мой. Не думаю.

— Ни слова, Лэш.

— Проехали. Прошу меня извинить, я должен исчезнуть. А то от вашего вида мне хочется застрелиться.

Лэш закрыл шкафчик и подошел к двери. Конечно же, он, выдержав эффектную паузу и, пригладив свои светлые волосы, посмотрел через плечо.

— Спорим, что ты не кричал, Джон. Я уверен, ты просил еще. Уверен, ты умолял…

Джон дематериализовался.

Впервые в жизни он смог перенестись из одного места в другое прямо в воздухе. Принимая форму перед Лэшом и вжимая его тело в дверь, тем самым блокируя выход, он оглянулся на своих друзей и обнажил клыки. Сейчас Лэш принадлежал только ему.