— Кобидзе, — положил Скиф руку на плечо пилота. — Высади нас метров за двести повыше той «зеленки».

В указанном месте громоздились острые одиночные утесы, и вертолетам пришлось сделать несколько заходов, прежде чем выбрать площадку для посадки.

— Я не хочу накаркать беду, Скворцов, — сказал второй пилот, — но вряд ли эти гады оставят ее в живых.

— Нэ говори глупости, дорогой, — сказал первый пилот Кобидзе. — Белая женщина стоит на базаре пятьсот тысяч афгани. Это для них целое состояние — автомат можно купить.

— Автомат они снимут с убитого… — сказал Скиф. — Особист зачитывал нам ориентировку: правительственные отряды захватили брата Хабибуллы.

— Тогда пойдет на обмен, не беспокойся, — кивнул второй пилот.

* * *

Их заметили издалека и встретили кинжальным огнем из пулеметов. Душманы согнали верблюдов в полукруг, уложили их на землю и меж горбов несчастных животных устроили огневые точки.

— Вызывай подмогу с бэтээрами! — крикнул Скиф старлею Василько, у которого была рация.

— Поздно, к ним подмога быстрей привалит.

Но оба пулемета душманов через полчаса смолкли, только громко хлопали однозарядные штуцера, которые передаются здесь от отца к сыну еще с прошлого века. Десантники, пользуясь преимуществом позиции в высоте, перебегая от камня к камню, подошли почти вплотную к каравану и добили очаги сопротивления из подствольных гранатометов. В наступившей тишине душераздирающе ревели умирающие животные. Из десяти душманов в живых оставалось только двое.

— Где шурави-ханум? — ткнул Скиф стволом автомата в поджатый от худобы живот старика пленника.

Но спрашивать было бесполезно: во рту шевелился обрубок языка, а на лбу было выжжено тавро раба. Скиф со злобным остервенением обломал стебель шиповника, не чувствуя шипов, пронзивших насквозь мякоть ладони.

Полковник Павлов с минуты на минуту ожидал звонка из Кабула, поэтому и не отпускал из кабинета Скифа. Ранним утром на КПП был задержан мулла с письмом Ольги, в котором она заклинала командование не вызывать огонь на кишлак Хабибуллы, пока будут идти переговоры об обмене ее на Абдулло.

— Тебе Ольга написала, что все должно решиться в Кабуле и в Москве. Брат бандита — Абдулло — вовсе не моджахед, а ученый-богослов. Взяли его кабульцы, чтобы связать заложником-братом руки несговорчивому полевому командиру.

— Зато у меня развязаны руки — пойду один.

— В одиночку ты ничего не сможешь сделать, — жестко отрезал Павлов. — Тут не кино про бравых десантников. Тут, между прочим, убивают.

Скиф подошел к зашторенной карте, раскрыл ее и нанес карандашом красный кружок:

— Вот здесь, вдали от территории, контролируемой людьми Хабиба, можно высадить небольшой десант и, по возможности, пару единиц бронетехники. Перерезав моджахедам самый короткий путь к Фальзагерскому хребту, мы не позволим Мусе кинуть своих людей на помощь Хабибу, выиграем время. В кишлак проникну я сам, а там уже дело случая, а случай всегда подвернется, по боевому опыту знаю.

Полковник покосился на телефон и устало отмахнулся:

— У меня, представь, тоже есть свой опыт. Он говорит: в этой идиотской войне никогда нельзя полагаться ни на свой, ни на чужой опыт… Небольшой десант!.. У Хабибуллы в косвенном подчинении десяток соседних бандформирований. Они обложили всю округу, и ты знаешь: с нашими генштабистами мы скоро будем паковать вещички и подтягиваться поближе к Кабулу. Когда они выбьют нас отсюда, они вырежут всех пионеров и комсомольцев в округе. О партийцах я не говорю, те сбегут вместе с нами. Душманы вырежут всех учителей, врачей и активистов, которые учились в России. Но прежде всего при первом же выстреле Хабиб перережет горло твоей Ольге. Тут не киностудия детских и юношеских фильмов, а грязная война.

— Я все продумал, — в тон полковнику жестко сказал Скиф. — Хабибулла никогда не делает вылазок на ближайших подступах к нашим гарнизонам. Зверь не режет овец у себя по соседству. Мы из-за пересеченной местности тоже не беспокоим. Медведь не станет менять удобную берлогу. Он боится только кабульских бомбардировщиков. На небольшой десант он трижды плюнет сквозь зубы. Ребята будут отвлекать, а я проберусь в кишлак…

* * *

На вертолетной площадке афганские летчики-стажеры готовились к первому самостоятельному вылету.

— Привет, Кобидзе! — Скиф протянул руку пилоту. — Летишь?

— Не я, афганцев наставляю. А ты тут чего ради круги нарезаешь? То тебя с собаками не сыщешь, а то сам к вертолетчикам лезешь.

— Я мириться пришел.

Кобидзе заинтересованно покосился на объемистую сумку в руке Скифа.

— Вот, как обещал… Пришел к твоим ребятам за вчерашний вылет поставить.

— Ты, Скворцов, наверное, вчера с нераскрывшимся парашютом прыгнул! Тут высокопоставленные афганцы из политуправления понаехали. Это же первый вылет стажеров. Сразу нашим настучат. Отнеси сумку в ангар.

— Сам отнеси. Мне тут с ребятами потолковать перед вылетом надо.

— Ладно, посиди здесь с афганцем. Если кто с лампасами на полосе заявится, свистнешь, — весело сказал Кобидзе и выпрыгнул из кабины на бетонку.

— Ну, лететь так лететь! — Скиф охотно перехватил протянутую руку, чтобы забраться в вертолет. — Держи пять, стажер, на счастье! Поздравляю с первым боевым вылетом.

Афганский летчик с благодарностью сжал Скифу руку, но тот резким рывком выдернул его из вертолета, как чеку из гранаты. Афганец головой вперед грохнулся на рифленую бетонку.

— Прости, браток! — крикнул Скиф под жужжание стартерных двигателей. — Другого выхода у меня нет.

Лопасти качнулись, провернулись, и двигатель запустился. Скиф, мокрый как мышь, с удовлетворением откинулся на кресло. Теперь главное, чтобы не сбили на взлете свои же.

Когда он завис над полосой, бедный афганец только пытался встать на четвереньки, а когда Скиф начинал маневр набора горизонтальной скорости, афганец уже прочно сидел на бетонке, а к нему во весь опор несся из ангара Кобидзе, размахивая технарским беретом, в которых ради перестраховки от снайперов ходили вертолетчики.

«Жив, бедолага, и слава богу…» Скиф помахал рукой одураченному стажеру и прислушался к хрипам в наушниках: «Борт пятнадцать-Анна-бис! Нет подтверждения на взлет. Нет разрешения на взлет. Нет запроса на взлет», — затараторил как сорока диспетчер. Скиф со злостью сорвал с шеи ларингофоны.

Мимо зенитных батарей он летел с замиранием сердца, букеты из зенитных пулеметов зловеще развернулись в его сторону. Завертелись лопасти у боевых вертолетов на полосе, но светлый нимб вращающихся лопастей над ними тут же превратился в крест — пилоты заглушили двигатели. Легкий дымок затуманил одну зенитку, но снаряды ушли далеко в сторону… Еще лучше, значит, зенитчики свои ребята, на наборе высоты не срежут. Лишь бы вдогонку ракетой не долбанули…