…Мы с сетренкой сидим на заднем сиденье просторного БМВ. Впереди мама о чем-то переговаривается с папой. Я вращаю кубик Рубика, составляю хитрые узоры, пытаясь удивить сестру. Но она увлечена совсем другим. Лена играет со щенком, которого утром принес домой папа. «Это и есть ваш сюрприз?» — радуюсь я. «Первая часть. Вторую увидишь, когда мы приедем».

БМВ уверенно везет нас к цели. Я пристегнут ремнем безопасности, а сестра освободилась из детского кресла и своей неуемной нежностью не дает покоя щенку. Мне надоедает собирать кубик, и я спрашиваю папу: «Долго еще осталось до остального сюрприза?» «Совсем немного», — улыбается он и подмигивает. «Сюрпириз большой?» — я начинаю игру в «да и нет». «Да», — смеется папа. «Это дом!» — догадываюсь я. Отец показывает мне большой палец и на секунду отвлекается от дороги, а я вижу, как нам навстречу несется огромный оранжевый самосвал с черным бампером. Он должен проехать мимо, но самосвал сворачивает на нашу полосу и не сбавляет скорость! Я не понимаю, что происходит, и кричу уже в тот момент, когда оранжевая махина заслоняет весь обзор.

На этот раз за стеклом кабины я различаю человека…

— Когда происходит преступление, надо искать того, кому оно выгодно, — возвращает меня к действительности Никита. — В «камазе» был твой дядя?

Я зажмуриваю глаза, трясу головой и беспомощно выдыхаю:

— Не помню.

Никита демонстративно позвякивает пакетом из супермаркета и обращается к Марго.

— Вот пять бутылок водки, как ты просила.

— Угощу папашу. Пусть вусмерть упьется.

— Только я ничего не слышал. Я обычный таксист, везу пассажиров, куда они просят.

— Поехали, таксист. Мы тебя наняли на целый день.

Марго поднимается из-за стола. Ее решимости отомстить отцу, лишенному родительских прав за постоянные побои детей, можно позавидовать. А если и мне устроить нечто подобное для своего дяди? Чем чаще я вспоминаю момент аварии, тем больше крепнет уверенность, что это было запланированное убийство.

Николай Самаров анализировал полученную информацию.

Двадцать девятого декабря семья Соломиных попадает в автокатастрофу. Родители и дочь погибают на месте, тринадцатилетний сын Павел с черепно-мозговой травмой и многочисленными переломами доставлен в Дмитровскую больницу. Второго января зафиксирована его смерть. А накануне, первого января, некий Павел Соломатин переведен из Дмитровской в Областную клиническую больницу. Возраст тот же, имя совпадает, разница в фамилии всего две буквы. В медицинском диагнозе тоже числится черепно-мозговая травма.

Странное совпадение заставило опытного следователя проследить судьбу Соломатина.

Через два месяца мальчика выписывают из больницы с инвалидностью первой группы. Он прикован к инвалидной коляске. Органы опеки определяют Соломатина в Верхневольский интернат для сирот инвалидов.

На столе зазвенел рабочий телефон. Самаров снял трубку.

— Следователь Самаров.

— Капитан Дорофеев из Верхневольска. Я выслал вам на электронную почту информацию о Павле Соломатине.

— Подождите минутку.

Николай Самаров раскрыл письмо и первым делом развернул файл с фотографией. С экрана ноутбука на него смотрело грустное юношеское лицо. Типичная фотография на документы, отдаленно напоминающая живого человека. Следователь расположил рядом снимок грабителя с камеры видеонабюдения. Разный ракурс, разные эмоции, однако наметанный взгляд безошибочно определил характерные признаки.

На обоих снимках был изображен один и тот же человек.

Самаров пробежал глазами текст сообщения. Сомнений не осталось. Вместе с Соломатиным из интерната исчезла воспитанница Марина Андреева с ампутацией правой руки. Эту парочка и ограбила квартиру в «Серебряных ключах». Вот только одно слово в письме резануло взгляд следователя.

— Капитан Дорофеев, вы пишите, что пять дней назад Павел Соломатин сбежал из интерната. Но я располагаю сведениями, что он парализован и не может передвигаться без инвалидной коляски.

— Я точно не знаю всех деталей. Про побег воспитанников сообщили в интернате.

— Так узнайте прежде, чем докладывать!

— Мне передали, что вопрос срочный. У меня тоже хватает служебных дел, — явно набычился невидимый капитан милиции.

Следователь Самаров решил не обострять ситуацию. То, что ему ответили оперативно, уже делает честь сотруднику полиции. Капитан даже прислал московский адрес отца сбежавшей из интерната Марины Андреевой.

— Ладно, я сам позвоню в интернат. Выясните контакты сотрудника, хорошо знающего исчезнувших детей.

— Записывайте. — Дорофеев холодно продиктовал мобильный телефон воспитательницы Валентины Николаевны.

Самаров поблагодарил капитана и набрал записанный номер. Следующие двадцать минут он жадно выслушивал сбивчивый рассказ пожилой женщины. Валентина Николаевна сообщила, что мальчик поступил в интернат в угнетенном психологическом состоянии. Он ничего не помнил о прежней жизни. Его паралич тоже поначалу посчитали безнадежным. Но в последние месяцы она, как физиотерапевт, наблюдала положительную динамику в мышечной реакции ног мальчика. И, кажется, случилось невероятное, Паша встал! Это видел один мальчик. К сожалению, он не умеет говорить, но способен объясняться с помощью карточек. Он подтвердил, что Паша ходит!

— Вы понимаете, что это чудо? — спрашивала взволнованная воспитательница.

Николай Самаров, сжимая потной ладонью нагретую трубку, выдохнул:

— Да.

Он ответил искренне, потому что понимал проблему лучше, чем многие врачи травматологи. Следователь задал вопрос о диагнозе, поставленном Павлу Соломатину, и потребовал точную медицинскую формулировку. Профессиональный ответ физиотерапевта отозвался сбоем сердечного ритма у здорового мужчины.

Валентина Николаевна, почувствовав неравнодушного человека, поспешила попросить:

— Павел ушел. Ушел на своих ногах. Я думаю, что к нему возвращается память, и он направился на поиски своего прошлого. С ним Марина Андреева. Эта девочка, от которой можно ждать чего угодно. Оба были оторваны от реальной жизни. Помогите им, найдите их! Пока чего-нибудь не случилось.

«Уже случилось», — мысленно подтвердил Самаров, но вслух заверил:

— Я разыщу Соломатина. Не сомневайтесь.

Николай Самаров знал, что теперь не откажется от поисков подростка, даже если потерпевший заберет заявление, а начальство запретит ему вести расследование. И отнюдь не долг и совесть будут руководить им, а личное горе, обрушившееся на семью следователя прошлым летом.

Мы вновь в Солнцево, поднялись на лифте и стоим перед квартирой отца Марины, Виталия Андреева. Сегодня в моей руке пакет с пятью бутылками дешевой водки. Мне не нравится ее идея, но Марго уперлась, и я не могу оставить ее одну с непредсказуемым папашей.