Разумеется, любой американский корабль был куда слабее русских линейных крейсеров, но толпой, как известно, и комары медведя сожрать могут. Впрочем, у русских имелся свой небольшой козырь в рукаве. Крейсера двадцать шестой серии считались легкими, но то по меркам советского флота, стремившегося иметь все самое лучшее. Их вооружение и защита соответствовали, скорее, тяжелым «вашингтонским» крейсерам. По девять семидюймовых орудий на корабль – это серьезно.

Разрабатывавшиеся на основе итальянских крейсеров типа «Евгений Савойский», эти корабли получили иной набор корпуса, что обеспечило куда большую прочность и возможность эксплуатации в гораздо более суровых условиях, чем прототипы. Орудия могли вести огонь на значительно большую дальность, чем у конкурентов, хотя особой точностью на больших дистанциях не отличались. Стрелять-то конструкторы эти орудия научили, осталось научить попадать. Да и ресурс стволов, откровенно говоря, оказался маловат, но сейчас, когда ожидался бой на относительно небольших дистанциях, все это не было принципиальным. Другой проблемой выглядела сравнительно небольшая для кораблей такого класса дальность плавания, так что притащить эти корабли вместе с основными силами флота оказалось сложной задачей, но танкеры снабжения нашлись, и вопрос был решен. И вот сейчас настало время этих крейсеров подтвердить, что затраты на их строительство и перегон были не бесполезным выбрасыванием денег.

Бой начался на дистанции восемь миль, которая, впрочем, быстро сокращалась. Белли не без основания решил, что перерасход снарядов – это, конечно, неприятно, однако, во-первых, не стоит подставляться под сотню торпед, которые могут выпустить эсминцы, а во-вторых, шанс попасть в слабо защищенную палубу вражеского корабля тоже кое-что значит. Такое попадание куда опаснее дырок в борту. И, что интересно, теоретик в погонах контр-адмирала оказался прав, хотя первое попадание, которого добились советские артиллеристы, выглядело, скорее, курьезом.

Линейные крейсера на этом этапе боя вели огонь по «Балтимору» с «Канберрой», а «Молотов» и «Максим Горький» распределили между собой соответственно «Кливленд» и «Бирмингем». Однако рассеивание у семидюймовых орудий оказалось все же излишне большим, и первый снаряд получил «Санта-Фе», по которому вообще никто не стрелял.

Бронебойная дура калибром сто восемьдесят миллиметров ударила точно позади второй башни, легко пробила два с половиной дюйма брони и пошла вниз. Словно бритвой вскрыв пороховой погреб, она проскочила его, не воспламенив содержимое, и ткнулась в днище корабля. Очевидно, этого слабенького толчка как раз и хватило взрывателю, чтобы сработать. Мощный взрыв разнес все вокруг. В подводной части «Санта-Фе» моментально образовалась здоровенная неправильной формы дыра с рваными, загнутыми наружу краями, в которую хлынула вода. Крейсер вначале подбросило, а потом он вновь двинулся вперед, все сильнее зарываясь носом. На этом его участие в бою, откровенно говоря, и закончилось.

Американские моряки действовали быстро и слаженно, задраив все, что могли, и, перекрыв поступление воды в соседние с поврежденным отсеки, но вести огонь корабль уже не мог. Каждый выстрел заставлял и без того прогибающиеся под напором воды переборки отчаянно вибрировать, и вероятность, что они разрушатся и затопление продолжится, выглядела реальной. «Санта-Фе» прекратил огонь и, сбросив ход, вышел из боя, на что все остальные не обратили особого внимания – имелись дела поважнее.

Дистанция сокращалась, количество попаданий быстро увеличивалось. Американцы тоже пристрелялись – у них, честно говоря, просто было намного больше стволов и по статистике число попаданий в цель должно было оказаться соответствующим. Правда, большинство орудий имело калибр сто двадцать семь и сто пятьдесят два миллиметра. Линейным крейсерам удары бронебойных снарядов в такой ситуации что слону дробина, но американцы быстро приспособились и перешли на фугасы. Против брони они, конечно, слабоваты, но надстройки и все, что не прикрыто толстым слоем стали, разносят на куски. Это блестяще доказал в свое время адмирал Того, а американцы, как оказалось, вполне способны перенимать удачный опыт соседей, пускай те даже и семь раз дикари.

К моменту, когда дистанция уменьшилась до трех миль, обе стороны оказались изрядно попятнаны. «Молотову» бронебойные снаряды в трех местах проломили борт, в одном палубу, а взрыв фугаса заклинил кормовую башню. Если бы не самоотверженность русских моряков, под непрекращающимся обстрелом сумевших выколотить крупные (мелкие сами перемелются) осколки. Теперь башня вращалась с заметным усилием и громким хрустом, но хотя бы действовала.

«Максиму Горькому» повредили надстройки, выбили половину стомиллиметровых орудий и вызвали пожар, который с трудом удалось локализовать. Не смертельно – но очень неприятно, и столб тяжелого, густого дыма поднимался к небесам.

Получили свое и линейные крейсера, хотя их повреждения носили в основном косметический характер. Броня уверенно защищала гигантов от серьезных повреждений, хотя артиллеристам зенитных орудий приходилось несладко. «Кронштадт», вдобавок, лишился пары стомиллиметровых орудий, но на его огневую мощь это повлияло незначительно.

Куда сильнее портили нервы небольшие пожары, вызванные американскими фугасами и периодически задымляющие палубы. Однако «Кронштадт» и «Севастополь» продолжали вести точный огонь, и в раскаленных недрах башен сновали взмокшие фигуры матросов. Зенитки исчертили небо рваными нитями трасс – на американских авианосцах, плюнув на все, подняли в воздух оставшиеся самолеты. К счастью, их было слишком мало, и прорваться сквозь огонь у американских летчиков практически не получалось. И все равно выбранный в качестве главной мишени «Севастополь» получил два попадания авиабомб, на некоторое время вынудивших кормовую башню прекратить огонь. К счастью, подачу электричества удалось быстро восстановить, и башня вновь ожила.

Американцам досталось сильнее. На «Балтиморе» осталась одна действующая башня главного калибра, корабль горел, но пока что ни тонуть, ни выходить из боя не собирался. «Канберра» лишилась обеих труб, получили повреждения надстройки, и вся носовая часть была затянута дымом пожаров, а кормовая – из машинного отделения. Крейсер имел серьезный дифферент на левый борт, но огня не прекращал и упорно держался в кильватере «Балтимора».

По сравнению с ними «Кливленд» и «Бирмингем» пострадали намного меньше. Здесь все было просто. Несмотря на отличную баллистику советских орудий, точность огня продукции немецких оружейников оказалась выше, да и семь дюймов – не пятнадцать. Однако их огонь тоже заметно ослабел, и было ясно, что еще немного – и эти корабли рискуют отправиться в гости к Нептуну.

Зато три необстреливаемых крейсера вели интенсивный огонь, и их пятидюймовки наносили сейчас едва ли не более серьезный ущерб, чем избиваемые «старшие братья». Позади крейсеров жутковато-бесплотными тенями носились миноносцы, но пока ничего не предпринимали. В общем-то, ничего удивительно, для торпед далековато, а стрелять из орудий бесполезно. Дистанция слишком большая для уверенного выстрела – даже небольшое волнение изрядно качает легкие кораблики, и попасть в цель становится больше похоже на акробатический трюк, чем на реальность. Такова участь всех неустойчивых артиллерийских платформ, и советские моряки об этом сейчас ничуть не жалели.