— Проклятие! — вырвалось у Алексея.

— Вот-вот, — согласился генерал. — И суток не прошло, с тех пор как мы задержали англичанина, а известие об этом уже дошло до Лондона и оттуда понеслось в Петербург. Конечно, телеграф, быстрая связь и все такое… Но все же, согласитесь, уж слишком быстро сработала эта связь. Пока мы тут поворачивали ключ в замке, запирая маркиза, некто уже телеграфировал об этом в Лондон. И как проклятым джонам такое удается? Бог весть…

— И что же, ваше превосходительство, вы его сразу же выпустите?

Такое развитие событий казалось Алексею, по меньшей мере, обидным. Столько труда — и все впустую! Генерал не стал его утешать.

— Увы, Алексей Николаевич, выпустим, — подтвердил он. — Не сразу, не сегодня, но… выпустим. Ничего не поделаешь. Однако, как вы понимаете, у нас, в России, такую безумную суету, как в Лондоне, в политических делах устраивать не принято. В Петербурге, полагаю, вопрос решают неспешно. Значит, и мы тут пару дней в любом случае протянем. Представьте — из Лондона в Петербург приходит телеграмма за высочайшей подписью: «Требуем немедленного освобождения английского подданного маркиза Транкомба, пребывающего на Балканах с туристическими целями и незаконно арестованного русской военной администрацией!» Посол Британии, чтобы подчеркнуть важность проблемы, лично доставляет послание в Министерство иностранных дел и настаивает на немедленном вмешательстве. «Да-да, — говорят ему в министерстве. — Конечно! Всенепременнейше! Как только господин министр приедет, мы сразу же отдадим столь важный документ ему лично в руки!»

«А сейчас отдать телеграмму в руки министра нельзя? Курьера к нему отправить, к примеру?» — спрашивает посол.

«Нет-с, сейчас никак невозможно-с! Его превосходительство господин министр приглашен на обед к французскому послу. И вызвать его оттуда по вашей просьбе — равносильно крупному скандалу. Вы же не желаете, чтобы Британия оказалась виновницей ухудшения российско-французских отношений?»

Скандала посол не желает и послушно, хотя и напряженно, ждет. На следующее утро, не на заре, а ближе к полудню естественно, министр иностранных дел (которого на самом-то деле уже давно известили обо всем происходящем) прибывает на службу, и еще через час, после всех докладов ему вручают свежие письма и телеграммы, среди которых и английская.

«Ай-ай-ай. Мне, ей-богу, очень жаль! Примите мои извинения», — сокрушается министр и часа в два пополудни отправляет в Лондон ответ:

«Весьма удручен прискорбным происшествием на Балканах. Покорнейше прошу уточнить имя пострадавшего английского подданного, дабы принять срочные меры к его вызволению».

Англичане со всей поспешностью подтверждают имя милорда, но их ответ приходит в Петербург как раз в тот момент, когда его превосходительство господин министр уже успел покинуть здание министерства. Так что лишь на следующее утро новая английская телеграмма попадет ему в руки.

Ну тут уж его превосходительство имеет полное право направиться в Зимний дворец, или в Царское Село, или в Петергоф, Чтобы просить высочайшей аудиенции для доклада о неприятном происшествии (что тоже требует времени и сил — поди-ка, доскачи из Петербурга до Царского Села, а там еще дождись, чтобы приняли)… Английскому послу объясняют, что вопрос решается в верхах, и возразить ему на это нечего. А время идет.

Конечно, тянуть так до бесконечности невозможно, но пару-тройку дней продержаться — дело святое. А тем временем мы тут, на Балканах, с пристрастием допрашиваем англичанина и узнаем много интересного. Каково?

— М-да, интрига замечательная по своему хитроумию, — согласился Алексей.

— Так-то оно так, да только не все выходит по-нашему, батенька мой. Англичанин, собака, гордо молчит на допросах и ни гугу о своей миссии, — вздохнул генерал. — И по мордасам ему не надаешь, ввиду высокого происхождения и скорого освобождения. Нельзя так уж скандализировать английские правительственные круги. Теория — это теория, а практика — это практика… В самом замечательном теоретическом плане всегда найдется слабое место.

— Что ж, ваше превосходительство, с первой новостью все ясно. Но вы говорили, что была и вторая новость, — напомнил граф Чертольский.

— Ах да, простите великодушно, совсем заболтался и запамятовал. Мои молодцы, будучи в разъезде с дозором, еще двух подозрительных людей задержали. Молодого англичанина, при ближайшем рассмотрении оказавшегося, миль пардон, дамой, и русского старика, утверждающего, что прибыли они в расположение нашей армии с целью розыска не кого иного, как вас, дорогой граф. У вас, батенька, есть что сказать по данному вопросу? Можете вы предположить, кто эти люди? Я готов их вам предъявить для опознания. Но у меня лично они вызывают опаску. Миссия у вас, Алексей Николаевич, сложная, как бы противник кого из своих агентов по вашему следу не пустил…

— Не беспокойтесь, ваше превосходительство, — успокоил его Алексей. — Если предчувствие меня не обманывает, то имена этих подозрительных личностей — мисс Мэри Мэлдон, та самая девушка, которая оказала мне неоценимую помощь, кстати, английская подданная, и Степан Ларчиков, мой старый лакей. И признаюсь вам честно, я буду счастлив увидеть этих людей.

Генерал хмыкнул. Похоже, гостей в расположении части становилось все больше, и скучать теперь вряд ли придется.

— Раз вы ручаетесь за этих господ, я распоряжусь, чтобы их немедленно выпустили из-под замка, — сказал он. — И, пожалуй, сам прослежу, чтобы все было в порядке. Только вы, батенька, потрудитесь убедиться, что это именно названные вами лица, чтобы ошибки не было.

— Да, я немедленно посмотрю на этих людей, чтобы быть уверенным в собственных словах, — согласился Алексей и тут же взял на себя смелость напомнить о практических вопросах: — Прошу вас, ваше превосходительство, чтобы было сделано все, что положено в таких случаях, если это и вправду мисс Мэлдон и мой лакей Ларчиков. Распорядитесь, чтобы несчастных не только выпустили из-под ареста, но и покормили, умыли, переодели в чистое, если их платье пострадало при аресте… Надо проявить наше знаменитое русское гостеприимство, а то вы тут совсем запугали бедную английскую леди. Кстати, я ведь вам говорил, что узнать о действиях англичан мне помогла барышня?

— Да говорили, говорили, батенька, уж, не соврать, третий раз повторяете! — хохотнул генерал. — Ох, неспроста этакая рассеянность, Алексей Николаевич! Барышня-то хорошенькая?

Алексей слегка смутился, неожиданно даже для самого себя. Казалось бы, что такого сказал ему Палич-Верейский? В армейской среде и не к таким шуточкам привыкли, а вот, поди ж ты… Преодолевая смущение, ротмистр Чертольский ответил несколько игривее, чем собирался:

— На мой взгляд, так очень хорошенькая, если не сказать больше! Надеюсь, что через несколько минут я смогу вам ее лично представить. Вы сможете сами оценить ее красоту, ваше превосходительство.

Вместо воображаемой встречи с Алексеем, которая всю дорогу рисовалась ей в мечтах, Мэри, едва перейдя границу, оказалась под арестом. На такой поворот событий она рассчитывала менее всего, но их со Степаном сразу же остановили конные казаки, заставили спешиться, задали пару несущественных вопросов и заперли в каком-то сарае.