В течение долгой ночи завоеванную территорию обошли бойцы патрулей, которые высматривали раненых и следы оставшихся врагов. Усерднее всех старались апотекарии обоих легионов: они искали на еще горячей поверхности павших космодесантников, чтобы извлечь из них бесценные прогеноидные железы, а также пометить трупы и доспехи для почетной эвакуации.

Заря осветила угрюмый край, покрытый растрескавшимися кристаллами и медленно разлагающимися останками. Солнце над Гар-Бан-Гаром источало жар, ускоряя разложение тысяч изуродованных тел людей и орков. Получив «добро» от капитанов легионных отделений, кремационные команды из резерва маршала Моф вывели на равнину бульдозеры, снабженные огнеметами, и приступили к своей ужасной работе — сгребанию мертвецов в будущие погребальные костры.

Но только к середине утра Боргал сумел подняться с койки в медпункте и осмотреть пейзаж внизу. Все тело воина гудело от боли, в основном сосредоточенной за глазами и на ладонях. Ступая по эзотерическому пути, человек получал особые раны, которые острее всего ощущались в тех точках, где эфирная материя покидала его тело.

Вчера, когда Хасик привел подкрепления к позиции творцов погоды, свирепое побоище закипело вновь: орки, хотя и утратили всеохватывающий пси-заслон, остались творениями звериных инстинктов. Они обладали поразительной физической силой и не имели врожденного чувства страха в обычном понимании слова. В последующих схватках погибло немало легионеров, а группа под началом Боргала сократилась до четырех грозовых пророков.

Несмотря на это, рискованный ход оправдал себя. Имперцы обнаружили в псионическом даре ксеносов изъян, которым смогут воспользоваться и в дальнейших сражениях. Видимо, зеленокожие совершенно не разбирались в тонкостях потайного измерения: скапливаясь огромными толпами, они производили колоссальную мощь, но явно без полного осознания того, чем занимались. Казалось, орки исключительно на уровне чутья настроены принимать энергию из — за пелены и черпают ее как некую животную силу, то ли не зная, то ли не беспокоясь о фундаментальных метафизических факторах.

Пожалуй, это избавляло их от определенных уязвимостей. Любой творец погоды знал об искусах иного мира — о желании нырнуть поглубже и открыть еще больше тайн, которое усиливалось с каждым погружением, пока не превращалось в зависимость, грозящую ослабить разум. Ни один зеленокожий не подвергался таким соблазнам. Подобный факт заслуживал размышлений, особенно с учетом распространенного мнения о том, что галактическая эволюция орков проходила не совсем естественным путем. Несомненно, Есугэй высказался бы на эту тему, находись он здесь, но о том, где сейчас Таргутай, знал только сам Хан.

— Грозовой пророк!

Подняв голову, Боргал оперся рукой о ближайший вырост кристалла. К нему подходил Жерет, выбравшийся из толпы работников апотекариона Белых Шрамов, которые торопливо сновали между медпунктами. Похоже, псайкеру заменили наплечники, но остальной доспех испещряли отметины, полученные в бою. Хтониец снял шлем, и на его худощавое лицо упали длинные темные волосы. Как и все уроженцы этой планеты, он сочетал в себе несомненную жестокость с неоспоримым благородством. Лунные Волки были прирожденными воинами, но их культура заметно отличалась от той, в которой росли чогорийцы. Воинам Хоруса не хватало прямодушия.

— Библиарий, — поприветствовал гостя Боргал, стараясь, чтобы в голосе не проступила усталость.

Жерет остановился перед ним.

— Ты сотворил нечто мощное. Никогда такого не видел. Нам с тобой надо будет обсудить это, когда ты поправишься.

— Не думал, что ты… одобришь.

— Я не одобряю и не порицаю. Я исследую… и все мы учимся.

Внимательно посмотрев на него, чогориец кивнул:

— Значит, у тебя есть дар.

Лунный Волк ответил не сразу. Обогнув грозового пророка, он подошел к самому краю кристаллического выступа, откуда открывался лучший обзор на поле сражения. Приближался очередной грузовой самолет, за турбинами которого тянулись длинные серые полосы.

— Мне многое непонятно в том, как устроен Крестовый поход, — заговорил Жерет. — Я не знаю, почему они скрыли горы того, что стоило бы разъяснить. Может, тебя такое не тревожит… Вы, кажется, вообще мало о чем беспокоитесь.

— Не будь так уверен, — произнес Боргал, не двигаясь с места. — Мы кое с чем не согласны.

— Однажды я бился на Морфеде. Слышал о ней?

Чогориец покачал головой.

— Человеческий мир. Затерянный человеческий мир. Местные не вняли призыву войти в состав Империума, и Согласие пришлось навязывать. Грязное дело. Мне не нравится убивать сородичей. Так или иначе, мы были там не одни и потому пережили кое — что интересное. Мы сражались вместе с Тысячей Сынов, хотя их не возглавлял примарх. Ты когда — нибудь служил с воинами Просперо?

— Нет.

— Интереснейший легион. Ходили слухи, что они применяют оружие разума так же часто, как другие армии стреляют из болтеров. Мне рассказывали, что их капитан — или какое там у них звание, — испарил целую стену, ткнув кулаком в ее сторону. Я читал рапорты о том, как они левитировали, чтобы подняться на выгодные позиции, а во время наступлений прикрывали боевых братьев полупрозрачными щитами. Подумать только, и все это в нынешние времена!

— Я слышал похожие истории, — вставил Боргал.

— Не сомневаюсь. Но потом произошло это, и я еще долго не мог забыть ту картину… В самой гуще схватки один из их адептов разил врагов так, что ни прежде, ни позже я не видел ничего подобного. Даже мои воины увлеклись зрелищем. И вдруг что — то произошло. Он замер. Раздались вопли, и, клянусь тебе, я никогда не слышал подобных криков от людей! Адепт поднял руки к шлему, но тут соратники подхватили его и закрыли от нас. Вслед за этим просперийцы вышли из боя и отступили на свои тыловые позиции.

Грозовой пророк настороженно молчал. В тоне Жерета звучали нотки укоренившейся, давно взращиваемой антипатии.

— После битвы я доложил о случившемся моему капитану. Реор поставил вопрос перед командованием Пятнадцатого легиона. Выражались мы недвусмысленно. Ты понимаешь, почему — шел совместный штурм, и тут наши союзники без видимых причин или предупреждений отвели силы, чем поставили всю операцию под угрозу. Нам так ничего и не сказали. Не предоставили объяснений. А на следующий день Тысяча Сынов отбыли. Утрату такого соединения, пусть небольшого, сложно восполнить в короткие сроки.