Тактические отделения сбивали заслоны врага с перекрестков и двигались дальше под прикрытием звеньев с дальнобойным оружием. Баррикады разваливались на куски от взрывов бронебойных гранат, после чего на приступ шли воины с громовыми молотами и штормовыми щитами, а их товарищи впоследствии закреплялись на взятых позициях.

Два атакующих легиона почти не отличались в методах ведения битвы. Астартес из обоих воинств казались призраками в красной преисподней. Их бледно-серая броня, мелькавшая в пляшущих лучах люменов, быстро покрылась орочьей кровью, что добавило им схожести. В замкнутом пространстве, не подходящем для искусных маневров или грандиозных натисков, применялись только простейшие элементы боя — выпады мечом, удары кулаком, выстрелы из болтера в упор, — а такими приемами все космодесантники владели практически одинаково. В проворстве и точности, упорстве и неукротимости они равно не уступали никаким солдатам в истории. Даже отдельные голоса воинов терялись в раскатистом грохоте, а готические, хтонийские и чогорийские фразы смешивались воедино. Единственное, что по-прежнему разделяло легионеров, — желание доказать свое превосходство в отчаянной, стихийной борьбе.

Чужаки безнадежно проигрывали только на том участке, где наступал главный клин имперцев, возглавляемый Ханом и его кэшиком. Цинь Са, сражавшийся рядом с примархом, казался живым ураганом цвета золота и слоновой кости. Его обычная сдержанность унеслась прочь, смытая обильными потоками крови убитых врагов. Хасик и Гияхунь, почти равные ему в безжалостной мощи, вели за собой отборные дружины и самозабвенно вращали клинками, окруженными расщепляющим полем. Капитан Сеянус из Лунных Волков, также облачившийся в полный доспех терминатора, командовал плотной группой испытанных ветеранов, которые бились в более привычной манере, но настолько же смертоносно. Хотя в авангард Джагатая входили всего триста легионеров — гораздо меньше, чем в другие оперативные соединения, штурмовавшие улей ксеносов, — они намного быстрее повергали зеленокожих и продвигались вперед. Подстегиваемые наглядным примером несравненного Кагана, бойцы прорывались все ближе к сердцевине воронки.

Ничто не могло остановить самого Хана. Псионический рев, о разрушительности которого все узнали за долгую кампанию, не влиял на примарха. Воины, что сражались возле него, тоже не испытывали давящего на душу воздействия — Джагатай словно бы накрывал их ореолом ментальной защиты, убивая, повергая, истребляя чужаков. Рядом с Каганом любой легионер достигал прежде неведомых ему вершин ратного искусства. И лишь перед сыном Императора враги поддавались чему — то вроде неуверенности: их рык слабел, удары проходили мимо цели, стойкость как будто таяла.

Огромный изогнутый клинок Хана, теперь покрытый толстыми слоями орочьей крови, вздымался и опускался. Авангардный отряд стремительно погружался в недра чаши, к ядру чужеродного темного города.

«Идеальный воин» — так называли примарха сыновья. В те минуты горделивое прозвище казалось почти скромным в сравнении с великолепным мастерством Кагана, и все же в его движениях не было ни высокомерия, ни глубокомыслия, только безотчетный, врожденный талант великого мечника. Его сверкающие выпады полнились светлой радостью, что озаряла узкие тропы и изгоняла зловонные тени, и безупречной точностью, которая рождала страх и благоговение. Всякий раз, когда Хан входил в такое состояние духа, Белые Шрамы убеждались, что равных ему бойцов не видели ни в одной армии иных рас или эпох. Конечно, его сыновья не отличались беспристрастностью, да и многих других героев восхваляли схожим образом.

«Но, — как с удовольствием замечал Хасик, когда эту тему поднимали при нем, — это не значит, что братья в корне неправы».

Наконец легионеры ворвались в просторный зал у основания всего комплекса. Грунт вокруг них колыхался от жара, а стены испускали тусклый красный свет. Впереди расстилалось широкое огненное озеро с беспокойной поверхностью, выстреливающие из которого струи магмы расплескивались о кристаллические сталактиты на высоком потолке.

Пламенный ад пересекала единственная дорога — выступ зеркальной породы десяти метров в ширину и ста в длину. Он тянулся через бурлящее пекло, словно какой — то нелепый парадный проспект. Гладкий и вместительный гребень плавно поднимался к заключительным воротам, ведущим в святая святых всей подземной цитадели.

Перед створками скопилось множество орков, знающих, что здесь они дадут последний бой. За спинами чужаков, почти черных в блеске пляшущего огня, высились массивные столбы, вырезанные из толщи кристалла и украшенные грубыми образами странных богов их расы. Тут собрались самые крупные воины, которых держали в резерве для величайшей из великих битв. Теперь они грузно затопали в схватку, рыча с почти первобытной агрессивностью.

И лишь там, на полпути через мост, наступление авангарда впервые остановилось. Чудовищные ксеносы-исполины с грохотом врезались в терминаторов, и закипел равный бой.

С позиций под громадным просевшим косяком ворот понеслись гибельные ураганы пуль и энергетических разрядов. Промахи отзывались бульканьем в магме под выступом. Элитные бойцы Лунных Волков и Белых Шрамов давали отпор накатывающим волнам орков, черпая силы в почти бездонных резервах своих тел, но уже не продвигались вперед. Сам Джагатай вступил в поединок с колоссальным орком в силовом доспехе, и они боролись на высшей точке гребня среди вздымающихся языков пламени, словно два воинственных титана.

Настал решающий миг: баланс сил покачнулся. Авангард имперцев, ведомый дерзновенным желанием срубить голову зверя и быстро закончить штурм, чрезмерно оторвался от союзных подразделений. Все уровни Кровавой Пасти над воинами Хана словно бы застыли, сведенные судорогой боя, и большинство схваток там были далеки от завершения. Чувствуя это, каждый из стражей врат рвался вперед, чтобы обрушиться на уступающих им численностью легионеров. Совокупная мощь подобных толчков ужасала. Один из телохранителей Гияхуня, весивший в терминаторском доспехе несколько тонн, не устоял и рухнул с выступа в кипящую магму.

Ксеноса, который сбросил бойца, поверг сам нойон-хан — рассек надвое свирепым взмахом глефы. В тот же миг на пороге впереди появилось нечто даже более могучее.

Громадное и неторопливое, оно источало чужеродную злобу. По шкуре создания пробегали зеленоватые разряды энергии, а его конечности скрывались под пластинами брони внахлест — настолько толстыми, что обычный человек свалился бы под тяжестью любой из них.

— Чогорис! — воскликнул Гияхунь.

Ринувшись вбок, он вышел из боя с кем — то из чужаков, обогнул соседнего и пронесся мимо еще троих. Остальные воины, вдохновленные его примером, усилили натиск. Неизменно смертоносный Цинь Са, вооруженный искрящими клинками, одним движением выпускал очередному врагу потроха и поворачивался к следующему. Хасик с Сеянусом дрались рядом