– Кажется, вам пора идти!

Рэйчел заверила архиепископа, что, хоть она годами пыталась заставить его отказаться от привычки пить колу, в восемьдесят четыре года ему уже можно пить и есть все, что душе угодно. Донден дал еще несколько рекомендаций, потом знаменитый врач и не менее знаменитый пациент сфотографировались вместе, и добрый доктор ушел.

– Как всякий буддист, – сказал Далай-лама, – я серьезно размышлял над первым наставлением Будды, которое гласит, что страдания неизбежны, а природа нашего существования непостоянна. Последнее наставление Будды перед смертью подтверждает истину о непостоянстве, напоминая: все, что рождается, должно умереть. Такова природа вещей. Будда говорил о том, что ничто не вечно.

Именно поэтому очень важно во время ежедневной практики медитации продолжать задумываться о нашей смертности. Есть два уровня непостоянства. На более грубом уровне в жизни происходят изменения, и все в мире, включая нас, заканчивает свое существование. На тонком плане перемены происходят каждую секунду (на атомном и субатомном уровне) – это доказано наукой. Наше тело постоянно изменяется, как и ум. Все в мире движется, ничто не остается статичным и незыблемым. Будда говорил, что те же силы, которые ответственны за появление и рождение всего в мире – например, за начало нашей жизни, – создали механизм или посеяли семена, ведущие в итоге к окончанию всего сущего. Осознав эту истину, мы сделаем важный шаг к размышлениям о непостоянстве.

Вы спросите, почему в мире все непостоянно. Ответ кроется во взаимозависимости всех вещей. Ничто в мире не существует по отдельности. Такие размышления составляют часть моей ежедневной практики медитации. Ее цель – помочь практикующему подготовиться к смерти, промежуточному состоянию и перерождению. Чтобы эффективно пройти все этапы, необходимо размышлять о них и визуализировать процесс умирания.

Наконец, нам, старикам, надо готовиться к смерти: пора освобождать место для будущего, для новых поколений. Важно помнить, что смерть рано или поздно наступит, и жить как можно более осмысленной жизнью, пока мы здесь. Возраст людей редко превышает сто лет. В сравнении с длительностью человеческой истории это очень мало. Если мы используем этот короткий отрезок, чтобы создать больше проблем на земле, жизнь будет совершенно бессмысленной. Вот если бы мы достигали миллиона лет, тогда стоило создавать проблемы! Но пребывание здесь так коротко. Видите ли, мы гости на этой планете, всего лишь посетители, заглянувшие ненадолго, и нужно мудрее использовать наши дни, чтобы мир стал лучшим местом для всех его обитателей.

Джинпа рассказал о глубоком философском учении древнего тибетского мастера. Истинным мерилом духовного развития, говорил тот, будет отношение практикующего к идее его смертности. На высшей ступени духовного развития ты встречаешь смерть с радостью; на более низкой – без страха; еще ниже – без сожалений.

– Помните, я говорил про ночь, когда мы бежали из дворца Норбулинка? – Далай-лама решил рассказать, как самому пришлось испытать страх смерти. – Это была самая страшная ночь в моей жизни: 17 марта 1959 года. Тогда мне действительно угрожала опасность. Помню свою настороженность, когда я вышел из дворца переодетым в одежду простого тибетца. Все мои старания уладить беспокойства в Лхасе потерпели крах. У стен Норбулинка собралась огромная толпа тибетцев; они пытались помешать китайским военным забрать меня. Я сделал все, что от меня зависело, но ни одна сторона не желала уступать. Разумеется, тибетцы были глубоко преданы мне и пытались защитить. – Далай-лама замолк и задумался, размышляя о самопожертвовании своего народа.

Спонтанная демонстрация у дворца Норбулинка стала кульминацией восстания против оккупации Тибета коммунистическим Китаем, начавшегося 10 марта 1959 года. На этот раз люди попытались помешать китайским властям забрать Далай-ламу из его резиденции (якобы ради безопасности). Что-то должно было произойти. Ситуация накалилась, и Далай-лама понимал, что итогом может стать кровопролитие.

– Итак, в ту ночь, 17 марта 1959 года, мы бежали. Вышли ночью, переодевшись, и направились по дороге вдоль реки. На противоположном берегу находились китайские военные бараки: были видны охранявшие их солдаты. Никому в отряде не разрешалось включать фонари; мы старались, чтобы даже лошади ступали бесшумно. Но все равно это было очень опасное предприятие. Если бы нас увидели и открыли огонь, все погибли бы.

И все же, как буддист, я помнил о суровом наставлении Шантидевы: если ситуация не безвыходная, нет смысла печалиться, гневаться и бояться, а стоит сделать все возможное, чтобы ее изменить. Если же ситуация безвыходная, печалиться, гневаться и бояться тем более незачем. И я сказал себе: даже если со мной что-то случится, это не страшно.

Я посмотрел в лицо фактам, реальности. Лучшим выходом из ситуации тогда было попытаться бежать. Людям по природе свойственно испытывать страх: это естественная реакция на опасность. Но когда нас настигает реальная опасность, мужество помогает меньше бояться и оценивать ситуацию более трезво. Если дать волю воображению, вы можете усугубить страх так, что он станет невыносимым.

Многие боятся попасть в ад, но есть ли смысл опасаться? Думаю, нет. Если мы будем волноваться об аде, смерти, обо всем, что может пойти не так, пока еще живем на земле, жизнь будет состоять из одних тревог и места для радости и счастья просто не останется. Если вы действительно боитесь попасть в ад, живите осмысленно, ищите смысл в том, чтобы помогать другим.

Короче говоря, – подытожил Далай-лама, шутливо похлопав архиепископа по запястью, – я бы лучше пошел в ад, чем в рай. В аду у людей больше проблем, а значит, мне будет чем заняться. Там будет кому помогать.

Мы прибыли в комплекс Далай-ламы рано утром, когда солнце еще просыпалось. Прошли бдительную охрану, напомнившую, что не все платят взаимностью за теплоту, с которой Далай-лама относится к людям. Я решил не воспринимать осмотр, проходивший словно в аэропорту, как вторжение в личное пространство или намек на то, что я могу представлять опасность. Я отнесся к нему, как к легкому массажу: помнил, что точка зрения сильно влияет на реальность.

Личная резиденция Далай-ламы находилась в двух шагах от входа в комплекс. Позднее мы узнали, что некоторые люди, даже работавшие здесь более тридцати лет, никогда не заходили внутрь. Это было его пространство для уединения; одно из немногих мест, где этот публичный человек мог побыть в одиночестве. Пригласив сюда, Далай-лама оказал нам великую честь.

Снаружи дом ничем не отличался от множества подобных в Дхарамсале: это было бетонное строение с зеленой крышей и желтыми стенами. Благодаря двойным стеклянным дверям и большим окнам во всю стену дом всегда был залит ярким светом высокогорного солнца. На крыше имелся балкончик с галереей, где Далай-лама прогуливался поутру и любовался теплицей. В ней цвели пурпурные, розовые, белые дельфиниумы и похожие на маленькие солнца ноготки. С балкона открывался панорамный вид на поросшие пышной зеленью индийские равнины и на ледниковые хребты Дауладхар, круглый год белеющие в снегу. Резиденция в Дхарамсале не могла конкурировать с пышным великолепием дворца Потала, где Далай-лама провел юность, но ее скромная элегантность и уют во многом превосходили тысячекомнатный дворец с бесконечной вереницей пустынных, холодных, населенных призраками залов.