— Потушила тебе мяса, — пояснила Дайлис. — Ты ведь, наверное, сегодня ничего не ела. Тебе нужно поддерживать силы.

— Спасибо, — тихо ответила Рут, принимая кастрюлю.

— Я немножко постояла напротив твоего дома, — продолжала Дайлис, — потому что не знала — может, ты уже легла спать. У тебя было темно. А потом ты включила свет. Черным ходом я не пошла, чтобы не испугать тебя… правда, вижу, все равно испугала.

— Нет-нет, что ты! — Рут подумала, что за сегодняшний вечер слишком много лжет. Слышала ли Дайлис ее отчаянный крик? Слышала ли, как она зовет подругу, до которой уже не докричишься?

— Папаша велел сходить и посмотреть, как ты тут. Он отебе очень высокого мнения, папаша-то, ведь ты дочка нашего преподобного и все такое. — Дайлис цокнула языком. — Мистеру Паттинсону точно не понравились бы такие дела в его церкви!

— А кому это может понравиться? — неожиданно громко ответила Рут, но тут же понизила голос: — Спасибо тебе, Дайлис. И отцу передавай спасибо за заботу…

Дайлис кивнула:

— Значит, приду завтра утром, как обычно.

Рут открыла было рот, но испугалась и кротко ответила:

— Хорошо, Дайлис.

— Поставь сразу в духовку. — Дайлис ткнула пальцем в кастрюлю.

— Поставлю. — К потоку лжи добавилась новая. Оказалось, лгать совсем нетрудно.

Дайлис ушла. Убедившись, что она покинула Черч-Лейн, Рут вернулась на кухню, нашла еще один мешок для мусора и вывалила в него содержимое кастрюльки — коричневую клейкую жижу, в которой мелькали желтые кусочки моркови. От стряпни Дайлис сильно пахло луком и бульонными кубиками. Рут затошнило. Она упаковала мясо в два пакета, которые на всякий случай еще обернула газетой.

Боясь, что кто-нибудь заметит ее манипуляции и расскажет Дайлис, Рут выключила весь свет и только потом открыла дверь черного хода и осторожно выскользнула на улицу. Сад заливал бледный лунный свет. Поле за ним казалось водянистым серебряным озером. И только лес Стоуви грозно чернел на горизонте.

Рут пробралась к мусорному контейнеру и затолкала сверток с тушеным мясом на самое дно, прикрыв его другим мусором. Сверху белел пакет, в котором лежал остаток яблочного пирога, испеченного Эстер. Испытывая отвращение, смешанное со страхом, Рут затолкала и его вниз, под мусор, чтобы никто из них ничего не знал — ни Дайлис, ни Эстер.

Она снова вошла в дом и стала медленно готовиться ко сну. Интересно, много ли еще ей придется лгать, прежде чем все закончится?

На следующее утро, в пятницу, Мередит позвонила в министерство и предупредила, что на работу не выйдет.

— Заболела? — хрипло спросил Лайонел, ее коллега, закоренелый курильщик.

— Нет. Я важный свидетель в деле об убийстве. Мне нужно быть на связи, если полиции понадобится взять у меня показания.

После паузы Лайонел спросил:

— Кто-то из твоих знакомых?

Мередит решила, что вопрос относится к жертве. Трудись она в деловых кругах, ее слова были бы восприняты с волнением; коллеги проявляли бы нездоровое любопытство и сочувствовали ей. Лайонел, матерый зубр, поседевший на дипломатической службе, давно привык ко всяким поворотам судьбы и странным происшествиям. Вот почему он первым делом поинтересовался, следует ли утешать саму Мередит, затем выяснил, что конкретно от нее потребуется и, наконец, на какую помощь она может рассчитывать.

— Я ее не знала. Как говорится, оказалась не в то время не в том месте.

— Не повезло! Бери столько дней, сколько понадобится. И держи нас в курсе. — Он хмыкнул: — Тебе характеристика с места работы не требуется?

— Пока нет, — ответила Мередит. — А там — кто знает?

К концу дня она пожалела, что не поехала в Лондон и не отстранилась от всего происходящего. Она думала, что беседовать с ней будет Дэйв Пирс, но показания с нее снимал сержант Стив Прескотт, которого она знала весьма поверхностно. Шумный, дружелюбный гигант заставлял ее бесконечно повторять одно и то же — во всяком случае, ей так показалось. Объяснял он это тем, что она, «возможно, что-нибудь вспомнит». Наконец даже Прескотт понял, что его метод не срабатывает, а свидетельница не только не вспоминает никаких важных подробностей, но вот-вот взбунтуется. Мередит подсунули на подпись распечатку протокола и милостиво разрешили идти домой. Ей так не терпелось поскорее уйти, что она не стала устраивать скандала, заметив, что Прескотт неправильно истолковывает некоторые ее слова. Все же во фразе «Я заметила женскую фигуру» Мередит зачеркнула слово «заметила» и вписала «увидела», но тем и ограничилась. Ее передернуло, когда она снова вспомнила пропитанный кровью шарф Эстер Миллар и ее светлый, остекленевший глаз. Ей показалось, что в конце беседы сержант тоже вздохнул с облегчением.

Алан приехал к ней домой в конце дня; вид у него был утомленный. Они пошли в ее крошечную гостиную и устроились друг напротив друга в разномастных креслах.

— Это никуда не годится! — сказала вдруг Мередит. — Пойдем куда-нибудь и поедим!

— Мы не заказали столик заранее, — возразил Алан тоном человека, который только что нашел тихое место, где можно расслабиться, и которому совсем не хочется никуда отсюда уходить.

— В пятницу не так много народу, как в субботу. Еще нет семи. Я позвоню в «Отдых рыбака».

— Неужели ты не устала… не подавлена? — с тоской спросил он.

— Конечно, устала, — ответила Мередит. — Вся прошлая неделя выдалась очень утомительной и трудной, не говоря уже о сегодняшнем дне. По-моему, нам нужно отвлечься. Если просидим весь вечер у телевизора, нам станет только хуже.

Правда, очутившись в ресторане, Мередит тут же усомнилась в том, что ее предложение было таким удачным, как ей показалось вначале. Мысли Алана витали где-то далеко — скорее всего, он думал о работе. Сама же Мередит никак не могла избавиться от навязчивого образа мертвого тела в церкви; она весь день говорила о своей страшной находке и надеялась, что выход в свет поможет ей хотя бы ненадолго отвлечься. Но от табачного дыма и громких голосов у нее сразу разболелась голова, а от запахов кухни, которые она обычно считала соблазнительными, ее замутило. Она вяло ковырнула вилкой запеченного лосося; Алан тоже почти не прикоснулся к своему стейку в перечной корочке.

Заведение, в которое они приехали, когда-то считалось уютным сельским пабом. Теперешние владельцы задались целью переделать его в модный ресторан; даже названия блюд в меню печатали по-французски. Уже давно сюда не заходил ни один рыбак — ни ради отдыха, ни ради еды. Да и местные жители не заходили посидеть за кружечкой пива. По наблюдениям Мередит, почти все сидевшие в зале, как и они с Аланом, приехали издалека. «Отдых рыбака» славился и кухней, и местоположением. Они ужинали здесь несколько раз и всегда оставались довольны. Однако сегодня обычные чары, видимо, не подействовали.