поговорить. Побыть вместе с ними, в одной компании. Конечно, у меня есть старые друзья в

том районе, где я вырос, где мать с отцом живут. Только мне с ними как-то... Им что: пивка

попить, поболтать между собой, а мне это неинтересно. Это от наркотика, винт - он дает

взрослость. Вроде бы я и не заметил, как этот год пролетел. Во сне. И теперь, после сна этого, мне с прежними товарищами почему-то совсем неинтересно. Я себя таким старым чувствую, как будто мне лет двадцать пять уже...

Чума

Всего мы ожидали от этой жизни, но только не девятого вала детской беспризорности. Слово-

то забытое - «беспризорники»… Посмотрите внимательно на улицы, на вокзалы, автостанции, полутемные скверы: кто эти мальчишки и девчонки с быстрыми глазами и

чересчур свободными манерами. Да, дети. Еще - дети. Но уже дети - опасные. Растленные, с

малых лет готовые на все. Ибо чего еще можно ожидать от мальчишки, который с десяти лет

живет один на вокзалах в обществе бичей, бомжей, проституток и воров. Чего ожидать от

десятилетней девочки, подобранной на Подольском вокзале, девочки, которая уже ворует и

имеет половые связи...

У нас уголовная ответственность за нетяжкие преступления наступает с шестнадцати лет, а за

тяжкие - с четырнадцати. Значит, до шестнадцати лет можно воровать, особо не боясь...

Как бы ни хотелось сторонникам жестоких мер, но этот порог снижать нельзя, ибо тогда мы

повторим карательную практику двадцатых-тридцатых годов, когда у нас была введена

уголовная ответственность детей с двенадцати лет. Но нельзя закрывать глаза и на то, что

именно порогом уголовной ответственности детей пользуются взрослые преступники. Они

подбивают подростков на мыслимый и немыслимый «беспредел», говоря, что «им все равно

ничего не будет». И ведь верно. Не будет. Если, конечно, не считать «малолетки», то бишь

колонии для малолетних преступников в частности и сломанной жизни вообще...

Но ведь подростки чаще всего не думают. Даже не знают, не представляют, на что их

подбивают. И идут на все. Анаша, проституция, воровство и даже грабежи - это, простите

меня, еще «семечки». А теперь представьте себе наемного убийцу в возрасте тринадцати лет и

шести месяцев. Убийцу, который может сделать все, вплоть до сожжения жертвы заживо, - и

ему «ничего не будет», поскольку даже за тяжкие преступления уголовная ответственность

наступает только с четырнадцати лет. И представьте себе, кем он вырастет...

А у девчонок дорога одна - в проститутки.

Алине Сабитовой из Елабуги - шестнадцать лет. Кате Дерябиной из Казани - четырнадцать.

Оксане Федоренко из Иркутска - пятнадцать. Но их судьбы, их рассказы о себе страшно

одинаковые, словно под копирку. Прежде всего, конечно, неблагополучная семья. Мачеха или

отчим. Издевательства. Пьянство безобразное или «в меру». Случайные ранние половые

связи или изнасилование, оставшееся тайным, а потому и безнаказанным. Или и то, и другое

- вместе. Тусовки в своем городе, среди местных «крутых» и коммерсантов, но чаще всего -

просто среди местной шпаны. В своем городе «развернуться» малолеткам все-таки трудно: все

знают, родители, школа, милиция... И тогда, сговорившись, вдвоем-втроем девчонки сбегают

из дома, едут вроде бы мир посмотреть, себя показать. И конечно, в большие города -

Москву, Петербург... А там все просто. Там их моментально вербуют.

Делается это так. К девчонкам, в растерянности толкущимся на вокзале, подходит их

сверстница, а чаще всего девушка постарше. Она их, беспризорниц, определяет сразу по

неряшливости, неухоженному виду, поведению: смеси провинциальной робости и наглости

одновременно. И предлагает: «Девочки, хотите работать ?» А те уже знают, что сие

означает. Договариваются сразу, тут же. И взрослая девушка отвозит их на квартиру в Москве, как правило, на окраине, в большом жилом массиве. Квартира трехкомнатная. В каждой

комнате живут по три-четыре девочки. Там новоприбывших отмывают, покупают кое-какие

вещи, а вечером уже выводят на работу. Документы, разумеется, отбирают. Если они есть.

Работают на точках . Скажем, на Тверской улице в Москве такие точки может заметить

любой внимательный прохожий. У телеграфа, у гостиницы «Минск», у ресторана «Баку», словом, через каждые двадцать - тридцать метров толкутся группы девчонок четырнадцати

- шестнадцати лет во главе со взрослой девушкой или женщиной - сутенершей, «хозяйкой»

дома, содержательницей. К точке подкатывает машина - клиент . Спрашивает у сутенерши:

«Сколько?» Та называет цифру. Клиент передает ей деньги, выбирает девчонку себе по вкусу

и увозит ее до утра. Утром девочка возвращается на квартиру, отмывается, отсыпается, а

вечером ее снова выводят на продажу.

У каждой сутенерши, как правило, две крыши: уголовники и - милиционеры. Установлена

такса за охрану каждой «головы»: чем ближе к центру города, тем выше.

То есть детская, малолетняя проституция - налаженный преступный бизнес. Деньги там

вращаются громадные. Бизнес практически безопасный, потому что никто и никогда в

милицию там не обращается: ни крутые , ни сутенерши, ни сами малолетние проститутки.

Они только одного боятся: как бы не попасть на ночь к «люберецким» или «солнцевским»...

Те, как говорят девчонки, отличаются особым садизмом: купленную на одну ночь малолетку

насилуют всем кагалом, по несколько суток не выпускают. А в остальном беспризорные

девчонки-проститутки даже довольны своим существованием, говорят, что так, мол, получше, чем с бичами и бомжами на вокзалах ошиваться... О том же, что с ними будет, как правило, никто из них не думает. Не думают даже о том, что могут нарваться на маньяка или группу

маньяков, садистов, что их могут замучить, растерзать, выбросить где-нибудь на помойке и

никто о них не узнает: тысячи и тысячи мальчишек и девчонок в розыске по России, кто и

когда определит, чей там труп нашли на пустыре...

По данным государственного доклада о положении детей, сейчас в России сирот больше, чем было после Великой Отечественной войны. А беспризорников - по заключению

Российского детского фонда и движения "В защиту детства" - от 3 до 4 миллионов. Они живут

вне времени, пространства, страны, государства. Попадут в облаву - окажутся в приемнике-

распределителе, не попадут - так и бродят.

Кстати, сейчас решено паспорта выдавать с четырнадцати лет. Мол, они взрослые уже, нечего

лишать их прав. Только я с беспризорной кочки зрения подозрительно думаю: а уж не для

того ли затеяно, чтобы уже с четырнадцати лет судить их на полную катушку!? Нечего, мол, цацкаться... Вполне возможно, что я чересчур подозрителен. Но вот раньше любое вступление

в половую связь с несовершеннолетними каралось законом, а сейчас - можно с четырнадцати

лет, если «по взаимному согласию». Да