– Это огни реклам, – пояснил мне один из партизан.

Что меня поражало на базе, это полное спокойствие, уверенность в своей безопасности. На дворе стоят или ходят парные часовые, а ночью в помещении с плотно задраенными окнами ярко горят угли в камине и слышится веселая музыка по радио. Песни чередуются с передачей новостей. Мы слушаем музыку, а ближе чем в трех километрах, внизу гидростанция, там – враг, а в десятке километрах проходит линия фронта. Она не сплошная, но каждая из сторон готова отразить нападение.

На базе в ту ночь остался и Хуан Гранде, он пойдет завтра, а сегодня его группа несет охрану. Он бодрствует, понимая свою ответственность. Еще с вечера проверил систему сигнализации, проинструктировал людей. Он не слушает музыку, а почти все время на дворе и только изредка заходит в помещение, чтобы выкурить сигарету.

На этот раз я долго не ложилась спать, и мы много разговаривали с Хуаном Гранде. Этот отважный черногорец прибыл в Испанию, уйдя с итальянского судна. Он был холост, в Черногории оставались старушка-мать и замужняя сестра. Хуан Гранде смел и горяч, мало учился, но прошел огромную жизненную школу. Одним из первых интербригадовцев начал ходить в тыл врага, словно охотник, выслеживая вражеские воинские поезда и машины. Он люто ненавидел мятежников и фашистских интервентов, и ему доставляло огромное удовольствие видеть, как их эшелоны подрывались и падали под откос с военными материалами, солдатами и офицерами. Но Хуан Гранде отнюдь не был жестоким человеком, понимая, что в стане врага не все воюют добровольно, а есть и насильно мобилизованные. Он переживал страдания народа, ввергнутого мятежниками и интервентами в пучину войны, и не мог спокойно пройти мимо тех, кто нуждался и кому он мог помочь.

Возвратившись после выполнения боевого задания, Хуан Гранде никогда не пользовался положенным отдыхом. Получая жалование, раздавал его тем, кто особенно сильно пострадал от мятежников.

Немного отдохнув, Хуан шел к Рудольфо или Доминго и просился снова отправить его на задание.

Он мне часто рассказывал про героическое прошлое Черногории, охотно слушал, когда я говорила о Советском Союзе.

– Победим в Испании, обязательно поеду в Советский Союз, – говорил он не раз.

Вдруг до нас донесся гул далекого взрыва. Хуан Гранде посмотрел на светящийся циферблат своих часов – было 0.48.

– А может, нам только показалось, потому что мы ждем взрывов? – спросила я черногорца.

– Нет! Взрыв, большой взрыв. Это не под поездом, а на мосту, – ответил он.

Утром вернулся Руис со своей группой. Люди усталые, дочерна загорелые, глаза красные от переутомления и недосыпания, но веселые и довольные. Они как бы позабыли, что находятся в тылу у врага, и Хуану Гранде пришлось им об этом напомнить.

– А где Доминго и Рудольфо? – спросила я у Руиса.

– Они пошли прямо в Адамус, чтобы доложить о крушении поезда и вызвать авиацию.

Перед обедом мы услыхали взрывы под Монторо. Вечером на задание ушел Хуан Гранде, а ночью, поздно, вернулись на базу Доминго, Рудольфо и Тихий с новым пополнением продовольствия и радостной вестью: летчики под командой советского летчика К.М. Гусева налетели на вражеские машины, вывозившие боеприпасы из потерпевшего крушение воинского поезда под Монторо. За действиями авиации наблюдали из расположения республиканцев, видел их и прибывший на фронт из Хаена секретарь провинциального комитета партии Валенсуэла.

На следующую ночь Рудольфо, Доминго, я и 6 сопровождающих покинули базу. Ехали на мулах, сильных, спокойных и умных животных. Добрались до предполагаемой линии фронта. Но где она, эта линия, где находятся подразделения врага – неизвестно, и эта неизвестность беспокоит, настораживает.

Мы спешились, ведя на поводу упрямых животных. Вдруг где-то слева завязалась перестрелка. Значит, враг близко, рядом и свои. Опытный проводник – пожилой крестьянин Хосе, работавший до мятежа на маслозаводе, прекрасно знает местность. Он взял оружие, чтобы отстоять свободу, чтобы преградить путь тем, кто заставлял его за нищенскую плату работать по 12–14 часов в сутки.

– Никого нет! – шепчет он.

Переправляемся через ручей. Дальше, на востоке, вчера были наши. Кто там теперь? У нас есть пароль, но кто гарантирует, что вместо отзыва не раздастся внезапно пулеметная очередь…

Пройдя с полкилометра, мы останавливаемся, и проводник уходит в сторону. Через двадцать томительных минут он возвращается с двумя республиканцами. Мы в своем тылу.

Группы отряда Доминго усиливали удары по тылам мятежников. Все успешнее выполнялись операции: под откос летели поезда, подрывались на минах автомашины, взлетали мосты и рушились тоннели.

В феврале под Кордовой группы с участием Рудольфо, Хуана Гранде и Хуана Пекеньо произвели крушение поезда, шедшего из Севильи, уничтожив несколько сотен итало-фашистских летчиков и командиров.

Доминго, Рудольфо и я поехали с докладом к командующему Южным фронтом полковнику Пересу Саласу.

На этот раз он встретил весьма приветливо не только меня, но и Рудольфо с Доминго. Доклад слушал внимательно, изредка поправляя большие очки.

Задал несколько вопросов по технике минирования.

– Представьте завтра к исходу дня доклад и свои планы по развертыванию действий вашего отряда в тылу мятежников, – сказал он капитану. На этом прием был закончен.

Много времени потратили Доминго и Рудольфо на составление доклада и предложений.

За сутки произошло много событий. Главное – удалось добыть фашистские газеты с некрологами и траурными сообщениями о погибших при крушении («павших смертью храбрых») командиров и офицеров фашистской авиации.

Снова поехали к командующему.

Перес Салас принял нас еще гостеприимнее.

– Очень хорошо! – восторгался полковник, просматривая газеты с сообщениями о гибели фашистских вояк.

– Давайте доклад и предложения! – обратился он к Доминго. Тот передал полковнику бумаги.

Командующий ознакомился, усмехнулся.

– Это уже выходит за пределы моих возможностей. Поезжайте к генералу Рохо, я попрошу его вас принять.

Написав от руки препроводительную, полковник тепло попрощался.

Через два дня Доминго возвратился из Мадрида.

– Все решено быстро и положительно, – начал он рассказывать.

– Наши предложения одобрены. Довольно попрошайничать! Меня назначили командиром батальона «Эспесиаль»! Смотрите! Вот штамп, вот печать, а вот приказ генерального штаба, – показывал капитан.

В большом зале, превращенном в лекционный, собрали диверсантов. Рассказ Доминго о поездке в Мадрид все выслушали с большим вниманием.

– Создание батальона «Эспесиаль», – говорил Доминго, – это признание важности и возможности бить врага в его тылу, это признание наших успехов, это резкое улучшение и материального обеспечения наших людей, но это только начало.