Неплохо, Слава, неплохо, стрела симпатичная… Не Скифская она, Борис, обыкновенная греческая. Скифские, между прочим, были трехгранные. И донышко красивое… Ну что, Слава, нравятся вам наши игры?

Ну и хорошо. Да, пошел материал!.. Снова эти колонны… А означает это все, джентльмены, что мы дошли аккурат до самого настоящего эллинизма. Теперь можно будет заглянуть под Стеночку и, даст бог, что-нибудь понять.

Вижу, Володя… Шабаш! Борис, Слава, инструменты в тайник, лоток для находок не забудьте. А я еще пару слов нацарапаю…

Дневник археологических раскопок Портового района Херсонеса. 1990г.

Лист 15.

…Работу закончили в 12.30. Снят третий штык 5-го слоя в пом. 60-а. Слой 5 закончился…

На веранде пусто. Луку где-то носит, и воды снова нет — выхлюпал, паршивец. Хорошо, что всегда имеется резерв в моем котелке! Полежим, Борис, в столовку топать неохота. Вот интересно: говорят, что от работы появляется аппетит, а тюлень наш лопает регулярно. Правда, он тоже вроде как при деле.

По ступенькам скрипят шаги. Стало быть. Лука возвращается из харчевни… Ого, да это не Лука! День добрый, давненько не виделись!

Это и вправду не тюлень — перед нами Сибиэс собственной персоной. Грустный еще более, чем обычно, побледневший. Да что с тобой? Борис, давай-ка чай организуем…

Вождю и вправду не везет — скрутило, приходится ложиться в больницу на несколько деньков, обследоваться. Понятное дело, ему сейчас не до нашего карнавала…

…Нет, Луку с утра не видели. Он как всегда неутомим. Должен, должен прийти, куда денется?..

Оказывается, Сибиэс пришел не просто так. И не по делам экспедиции — тут он твердо уверен в нас с Д.

Дело совсем иное — хотя и вполне херсонесское. И очень невеселое.

Куда уж грустнее! Странно, что об этом вспомнил Сибиэс, а не Лука. Ведь это он хотел организовать, еще в Харькове мы с ним говорили… Неужели до такой степени все затмила эта очкастая? Хорошо, что хоть Сибиэс вспомнил.

…Несколько дней назад исполнилось сорок дней, как умерла Ира Щеглова, копавшая с нами в год Первых Змей. Умерла далеко отсюда, в Москве. Из всех, кто работал с нами, она стала первой, перешедшей эту грань… Эх, Ирка, Ирка, ведь тебе только двадцать пять стукнуло!..

Да, об этом должен был помнить, конечно же. Лука. Ведь это была его дама, именно он не мог ее забыть все эти семь лет, начиная с того Змеиного года. Ездил к ней в столицу, вызывал сюда, сходил с ума, воровал ей цветы из директорского садика… И вот теперь Сибиэс, а не он, пришел, чтобы договориться о том последнем, что мы можем для нее сделать, — помянуть. Помянуть здесь, в Херсонесе, где и познакомились…

Это было давно, в те годы, когда и солнце было ярче, и море солонее, когда серые херсонесские колонны вызывали щенячий визг, когда очень хотелось жить и стыдно было терять время. Экспедицию держал в своих твердых руках Старый Кадей, и бледными тенями носились вокруг него совсем молодые еще Ша-рап и Сибиэс. Тогда наша ватага была втрое крупнее, настоящий бродячий табор, где можно было встретить кого угодно. И где все они теперь? Как чума прошла, только что и остались Шарап с Сибиэсом, Лука да мы с Маздоном.

Лука в тот год был и вправду хорош. Даже среди ге-Роев нашего Золотого века, покорителей изысканных херсонесских див-дев, он был одним из первых. Сейчас этому не верит никто. Молодежь просто смеется, слыша о былых подвигах тюленя…

…Где твое время. Лука? Где твоя слава, Лука? Где твои победы, Лука? Где твои девы, Лука? Где все, что было, Лука?..

Луки все нет. Мы вторично кипятим чай и от скуки забираемся с Сибиэсом в такие исторические дебри, что у Бориса начинает сводить скулы. Наш вождь рад поговорить — в больнице не очень весело. Как бы случайно намекаю ему, что в моем раскопе кое-чего есть. Не грех бы и взглянуть. Сибиэс оживляется и обещает завтра подойти. В конце концов, это он заинтересовал меня в свое время тайной Казармы. Похоже, у него появились какие-то новые мыслишки на сей счет. …Признаться, у меня тоже. И вот наконец у дверей слышится сопение и Лука просовывается в проем. Он равнодушно смотрит на Сибиэса, даже не скользит взглядом по нас с Борисом и, не говоря ни слова, плюхается на свой лежак. Э, дорогой, что-то у тебя не так. И даже очень не так! И это «что-то» наверняка похуже, чем отсутствие необходимой жилплощади или козни Толика-Фантомаса.

Плохо дело! Не отвечая на наши вопросы, тюлень заявляет, что немедленно уезжает отсюда. Прямо сегодня… нет, завтра утром. И в подтверждение своих слов начинает с пыхтеньем вытягивать из-под лежака рюкзак.

Ты что, Лука, от нашего Маздона чуток заразился? И даже не чуток — самый настоящий маздонизм в прогрессирующей стадии. Ну, хватай, хватай рюкза-чишко, тыкай туда мокрые плавки… Дальше-то что?

Процесс укладывания рюкзака постепенно замедляется и в конце концов сходит на нет. Сибиэс терпеливо ждет — он знает Луку побольше нашего и явно не удивлен. Наконец вождь объясняет, зачем пришел.

Лука мрачно кивает. На поминки он, конечно, останется, а потом тут же уедет. А водку можно будет достать в «Дельфине» — или в «Легендарии», хотя там и дороже…

Настроение Луки столь мрачное, что мы спешим оставить тюленя наедине с его невеселыми мыслями и расходимся кто куда. Расставаясь, Сибиэс обещает еще раз зайти завтра, поглядеть на раскоп. С тем и ауфвидерзеен…

У Эстакады обед, а может быть, ужин в полномразгаре.

Слава лихо наворачивает ложкой, да так, что поневоле начинаешь завидовать. Вот если бы он работал столь же ретиво! Уклоняюсь от предложенной мне порции и желаю приятного аппетита. Чаю можно, только полкружки, не больше. О. с супругом тут же. Супруг весел, травит анекдоты — вполне свежие, не то что у Луки. Борис на что невозмутимый человек, и тот улыбается.

…О. не смеется.

Мы с Борисом отходим не далее чем на десяток метров, когда сзади до нас доносится шипение. А, день добрый!.. Ведьма Манон собственной персоной. Что-то она такая веселая сегодня, даже веселее прежнего? Не иначе кому-то ба-а-альшую гадость сделала.

Ах, вот оно что! Тогда понятно. Есть из-за чего Ведьме веселиться. Когда кому-то из нас скверно, у нее сразу повышается настроение.

…На этот раз скверно Луке. Манон для того и подкралась к нам, чтобы поведать причины, в силу которых бедный тюлень начал хвататься за рюкзак. Спешила нас порадовать.

Что тут сказать? В общем, сам он виноват, наш Лука. Будто бы первый раз в Хергороде. Нельзя, нельзя тут ничего выставлять напоказ, тем более свою очкастую из Южно-Сахалинска! Во-первых, кто-нибудь, хотя бы та же Ведьма, непременно ненароком сообщит твоей супруге. А во-вторых…

Во-вторых… Все эти дни Лука мою обеденную пайку скармливает Свете. На здоровье, конечно, но в столовой они не одни. Желторотики, не будучи извещенными обо всех хитростях ситуации, почему-то уверились, что симпатичную дамочку с Сахалина кормят за их счет. А уж ежели кто попробует их объесть!.. В общем, окружили они сегодня Луку и высказались — крепко высказались. И про то, что он работать не изволит и что неведомо кого водит в нашу столовку, дабы личный состав объедать. И вообще, катился бы он, пень старый, бурдюк с ушами…