Идея недоверия к правительству, во всяком случае к некоторым его членам, вводилась в общественное мнение постепенно и постоянно, чтобы подготовить новый взрыв истерии шпиономании. Нельзя не заметить, что появившийся летом 1915 г. лозунг «министерства доверия» на этом фоне стал приобретать весьма специфический подтекст. Весной 1915 г. казалось, что общественность доверяла исключительно главковерху. Даже неудачи мало отражались на его популярности, они, «скорее, порождали мысль в обществе и в высших кругах, что при условии неограниченности его полномочий успехов было бы больше»56. Особую роль в легенде о главковерхе сыграли события на Юго-Западном фронте. Уже в 1914 г. победы в Галиции имели большое значение для положения на «домашнем фронте». В марте 1915 г. популярности великому князю добавили капитуляция Перемышля и казнь С. Н. Мясоедова. Именно на фоне этих своих достижений на внешнем и внутреннем фронтах Николай Николаевич выступил инициатором посещения императором Галиции.

В своей работе, посвященной Николаю Николаевичу, Ю. Н. Данилов старательно убеждает, что идея поездки в Галицию исходила от придворных кругов: «Очевидно, что в простом посещении русских войск, находящихся на боевом фронте, их Верховным Главой – Императором Всероссийским не могло встретиться никаких особых препятствий, кроме заботы о личной безопасности Монарха. Но некоторыми кругами посещению Императором Николаем завоеванного края имелось в виду придать характер более внушительного акта, которым как бы закреплялось стремление России к будущему присоединению к ней Галичины. Поездка такого рода могла вызывать уже сомнения политического свойства»1.

Правда состоит лишь в том, что великий князь действительно неоднократно выступал против поездок императора на те участки фронта, которые считал опасными. Так, после окончания Варшавско-Ивангородской операции Николай II планировал посетить Варшаву, против чего энергично протестовал главковерх. Великий князь к этому времени был недоволен слишком пассивной, по его мнению, реакцией поляков на его политику и не хотел выделять Варшаву из ряда других городов. Он даже заявил, что скорее ляжет на рельсы перед императорским поездом, чем допустит такую поездку2. Возражал Николай Николаевич и против посещения императором Осовца. Конечно, Николай II далеко не всегда прислушивался к такого рода советам, но все же ни разу не выезжал за пределы империи. Даже посещая Сарыкамыш, он сделал смотр войскам на самой границе3.

В то же время кайзер неоднократно посещал свою армию в ближайшей прифронтовой полосе, выезжая за границы Германии. Его сын, кронпринц

Вильгельм, командовал 5-й германской армией, а затем и группой армий своего имени во Франции. Король бельгийцев Альберт I, король Сербии Петр I и принц-регент Александр постоянно находились с армиями. Фронт несколько раз посещал президент Франции. В декабре 1914 г., впервые со времен Георга II, Британию с целью посещения театра боевых действий покинул ее монарх. Король Георг V, сопровождаемый принцем Уэльским, посетил наиболее опасный участок фронта, удерживаемого английской армией, – Ипр. Визит проходил во время тяжелых боев и, безусловно, оказал самое положительное влияние на моральное состояние армии4.

Все это должно было подталкивать императора к какому-нибудь действию, которое продемонстрировало бы более тесную связь армии и монарха. Галиция давно привлекала к себе внимание Николая II, и это естественно. На Юго-Западном фронте русская армия достигла значительных успехов, кроме того, идея освобождения «подъяремной Руси» была традиционной для значительной части русской военно-политической элиты. 28 марта император впервые встретился с галицийцами – это были сельские учителя, певшие за обедней. 15 апреля он принял военного губернатора Галиции Г. А. Бобринского5. Но окончательное решение было принято именно в Барановичах.

В планах императора стояли посещение штаба Северо-Западного фронта в Седлеце и встреча с М. В. Алексеевым. Но генерала не было в штабе, а участок железной дороги от Вильны подвергался налетам немецкой авиации. В результате утром 5 (18) апреля 1915 г. императорский поезд прибыл в Барановичи. После этого посещения Ставки были запланированы визиты в Одессу, Николаев, Севастополь, Орел и Тверь. Однако 18 апреля все изменилось. В. Ф. Джунковский отмечал: «В этот день решилась поездка Государя в Галицию. Кому первому пришла в голову эта мысль, я не знаю»6. Летом – осенью 1914 г. Николай II неоднократно совершал поездки по прифронтовой полосе и стране, ни разу не выезжая за пределы империи, и теперь предлагалось это сделать. По свидетельству В. Н. Воейкова, это была инициатива Верховного, и Николай II уступил, хотя и считал посещение этой недавно завоеванной территории преждевременным7.

Это свидетельство подтверждается и письмом самого императора. После доклада и молебна к нему подошел Верховный главнокомандующий: «Он (то есть Николай Николаевич (младший). – А. О.) предложил мне поскорее съездить во Львов и Перемышль, так как в Галиции потом придется принять некоторые меры. То же самое говорил мне и Бобринский (последняя встреча Г А. Бобринского с Николаем II состоялась 15 апреля 1915 г. – А. О.) несколько дней тому назад. Меня будет сопровождать Н [иколай], так как это мое первое посещение завоеванного края. Разумеется, оно на этот раз будет очень кратковременно, обе тамошние железные дороги забиты поездами. После этого я повидаю Иванова и Алексеева и буду продолжать свою поездку на юг»8. В. Ф. Джунковский вспоминал, что попытки дворцового коменданта В. Н. Воейкова противостоять этому проекту великого князя вызвали невиданное раздражение главнокомандующего, «который напомнил ему (то есть В. Н. Воейкову. – А. О.), что в Ставке он хозяин и не позволит никому вмешиваться в его распоряжения»9. Возможно, что в подготовке поездки принял определенное участие и командующий фронтом Н. И. Иванов10, но мнение о том, что именно он был ее инициатором, явно не выдерживает критики.

Готовившийся к приезду императора на Брянский завод генерал А. И. Спиридович получил приказ В. Н. Воейкова немедленно отправиться во Львов вместе со своим отрядом и принять все меры к обеспечению безопасности августейшего визита. Генерал был поражен: «Как, Государь едет во Львов? В город, только что занятый у неприятеля, где мы ничего не знаем. Как же можно так рисковать? Да еще во время войны. Ведь это безумие. Генерал Воейков был вполне согласен со мной, что поездка эта весьма рискованна, что меры приходится принимать наспех, но что такова воля Государя. Поездка придумана Ставкой. Предложена Государю Великим Князем. Ставка брала на себя всю организацию поездки и настолько, что из царского гаража брали только один автомобиль лично для Государя»11. Еще в 1912 г. было принято решение о том, что за две недели до планируемого визита «высочайших особ в место предстоящего посещения весь отряд (то есть филерский. – А. О.) или же большая его часть должна выехать в это место и поступить в распоряжение начальника местного разыскного органа» с целью изучения положения дел и установления контроля над предполагаемыми маршрутами12.

Разумеется, невозможно было даже сравнить сложности работы охраны в мирное время на своей территории и в военное – на оккупированной. В дело пыталась вмешаться и Александра Федоровна, удивленная изменением первоначального графика поездок своего мужа (в Брянск он приехал уже после Львова, 20 апреля (3 мая) 1915 г.)13. Николаю Николаевичу она не доверяла, а посещение Галиции считала преждевременным. Уже на следующий день, 6 (19) апреля, она уговаривала императора отказаться от этого плана, между прочим, ссылаясь на мнение Г. Распутина. В худшем случае она просила мужа оставить Верховного в Ставке и ехать одному. Однако все эти уговоры были безрезультатными, и уже 9 (22) апреля она сообщила, что «друг», то есть Г. Распутин, благословил поездку14. Впрочем, император отправился в Галицию уже вечером 8 (21) апреля, после совещания в Ставке, в котором кроме него и великого князя участвовали А. В. Кривошеин и Н. Н. Янушкевич15. Последний в это время смотрел на ближайшие перспективы трагично.