и Шарли. Это то, что он чувствует, когда он с ней? Если это так, то я могу понять, почему он так привязан к ней. Теперь я понимаю, почему он любит без стыда и сожаления. Потому что то, что Мия вот так находится в моих объятиях, заполняет каждую трещинку внутри меня. Здесь нет ни теней, ни тревог, ни страхов. Это просто мирный, умиротворяющий комфорт.

— Я не ненавижу тебя, Гаррет, — шепчет она мне в грудь.

— Хорошо. Я тоже не испытываю к тебе ненависти.

Ее руки обвиваются вокруг моей груди, когда ее дыхание начинает замедляться, и она глубоко зевает. Это так по-домашнему и привычно, то, что я всегда отвергал, но теперь, когда она здесь, обнимается со мной, пока льет дождь… все не так уж и плохо.

— Мне было весело сегодня, — сонно бормочет она невнятно.

— Я полагаю, ты имеешь в виду кубик льда на кухне.

— Да, идиот.

На этот раз зеваю я, и тепло ее тела и стук дождя по окнам затягивают меня в сон.

— Хорошо. Я тоже.

Ее рука скользит вниз по передней части моих брюк, и я вздрагиваю, хватая ее за руку, прежде чем она успевает сделать что-то еще. Как бы заманчиво ни было снова поиграть, я не хочу терять сон, который находится в пределах моей досягаемости.

— Завтра, — бормочу я ей в макушку. — Завтра мы поиграем еще немного.

— Хорошо, — отвечает она, снова зевая.

Прижимаясь губами к ее голове, я бормочу: — Я приготовил для тебя тебя кое-что забавное.

—

— Если это то, что ты задумал для меня сегодня, то я не впечатлена, — скулит она, останавливаясь на обочине тропы, наклоняясь, чтобы упереться руками в колени и хватая ртом воздух.

Я смеюсь и похлопываю ее по спине. — Прекрати ныть. Все не так уж плохо.

В нескольких минутах ходьбы от дома проходит пешеходная тропа с умеренным уклоном и захватывающими дух видами. Но на самом деле мы тут для… уединения.

Мы часто ходили в этот поход, когда только начали приезжать в дом у озера, и мой извращенный разум годами цеплялся за эту фантазию о возможностях, открывающихся в этих уединенных лесах. Теперь я готов воплотить их в жизнь. С последним человеком, которого я когда-либо ожидала увидеть.

Что меня все еще смущает, так это мысль о том, что если бы я столкнулся с Мией в баре или даже в клубе, увидел бы я ее такой же, какой вижу сейчас? Была бы она просто еще одной красивой женщиной, с которой у меня не получилось бы наладить отношения? Является ли наша связь результатом многолетней плутонической химии и глубоких, дружеских отношений?

Я хочу верить, что меня бы привлекла Мия, независимо от того, в каких обстоятельствах или вселенной мы бы встретились, и это не какая-то жуткая одержимость сводной сестрой, которая у меня развилась. Или, может быть, мне так комфортно с ней только потому, что я трус, слишком боящийся даже попытаться построить отношения с незнакомцем.

Эта мысль все еще не дает мне покоя. Что, если я не смогу ни с кем общаться до конца своей жизни? Я был так доволен одиночеством, но с каждым днем эта мысль становится все более и более удручающей.

— О чем ты думаешь? — Спрашивает она, толкая меня локтем.

— Ничего, — вру я.

— Ты не… сожалеешь…

— Сожалеешь о чем? — Спрашиваю я ее. — Что заигрываюсь с своей сводной сестрой? Я не ты.

— Не так сильно, как, вероятно, следовало бы, — отвечает она с усмешкой. — Мы оба взрослые люди. Не связанные кровным родством. Я имею в виду…неужели ты думаешь, что наши родители были бы настолько злы?

Выражение моего лица меняется на шоковое.

— Да, я знаю. Твой отец действительно может попытаться утопить меня в озере. Люди видят в нас брата и сестру, а я на тринадцать лет старше тебя, Мия. Я знаю тебя с тех пор, как ты была ребенком. — Морщусь я. — Это не пройдет хорошо.

— Я не позволю ему утопить тебя, — говорит она. — Главное, чтобы этот поход стоил того, потому что я должна сказать тебе… это не тот сексуальный сюрприз, который я ожидала.

Она толкает меня в грудь, и у меня возникает странное подозрение, основанное на том, как она прикасается ко мне, что вместо этого она предпочла бы обхватить меня руками за талию. Объятия в моей постели прошлой ночью были другими. Это не считалось. И когда мы проснулись этим утром, мы снова стали самими собой. Никаких прикосновений или интимного шепота. Вернуться к тому, чтобы быть более… врагами с выгодой, я думаю, можно так сказать.

— Ну, тогда скажи мне, эротическая девушка… — говорю я, поддразнивая ее и подталкивая к краю тропы. — Ты когда-нибудь прикасалась к себе на публике?

Ее глаза загораются, она в шоке смотрит на меня. Затем удивленное выражение ее лица сменяется озорной улыбкой.

— Нет…

Я прижимаюсь к ней еще сильнее, и она снова отступает назад, пока мы не оказываемся в лесу вместе. Оборачиваясь, чтобы увидеть густую рощу деревьев, которые скрывают нас, на ее лице появляется осознание.

— Здесь?

— Да, здесь, — отвечаю я. Наклоняясь, пока мой рот не оказывается рядом с ее ухом, я бормочу: — Я хочу посмотреть, как ты кончаешь с незнакомцами всего в нескольких футах от меня. Но тебе придется вести себя тихо. Нельзя, чтобы они тебя услышали.

Ее улыбка становится шире, но когда я толкаю ее дальше в лес, она напрягается, прежде чем поднять на меня глаза и сказать: — Нет.

Я делаю паузу.

— Что значит “нет”?

Это не тот ответ, которого я ожидал. Мия — эксгибиционистка, и я хочу быть тем, кто доведет ее до предела комфорта, доведет до максимума, чтобы посмотреть, сколько она сможет вынести. А почти пустынная пешеходная тропа в глуши вряд ли представляет собой сложную задачу. Не отказывайся от меня сейчас, Мия.

К моему удивлению, она не спорит. Вместо этого она берет меня за штаны спереди и тянет за собой, вглубь рощи, ровно настолько, чтобы мы все еще могли видеть тропу, но при этом оставаться наедине.

— Что ты делаешь? — Спрашиваю я.

— Я больше не хочу прикасаться к себе. Как насчет того, чтобы понаблюдать за мной… прикасаясь к тебе?

Мое сердце чуть не выскакивает из груди, когда я смотрю на нее сверху вниз, ее губы зажаты между зубами, когда она начинает расстегивать мои брюки.

— Что? — Заикаюсь я. — Нет.

Смешок, срывающийся с ее губ, в равной степени сладкий и лукавый.