привезла из своего бывшего дома.

— О, Капелька…

Я так понимаю, он известен в Люсе.

— Этот мужчина — свинья, бабушка. Хотя я беру свои слова назад. Это нечестно по отношению к свиньям.

Като фыркает.

А бабушка нет.

— Он, может быть, и мерзкий, но он также влиятельный, в отличие от нас.

Через мгновение она спрашивает:

— Ты говорил о деньгах. Он попросил, чтобы ему заплатили за молчание?

— Нет. За ремонт лодки.

— Ремонт лодки? — бормочет она.

Я сосредотачиваюсь на своём зловонном напитке, который я пока не решилась попробовать.

— Минимус вроде как… ударил лодку маркиза о берег.

Лицо бабушки краснеет.

— И мы должны за это заплатить, но почему?

— Потому что у Минимуса нет сбережений.

Прищурив глаза, она смотрит на меня, по-видимому, не находя мою шутку смешной.

— Я серьёзно, Фэллон.

— Он заявляет, что я заставила Минимуса это сделать.

— Так и было?

— Нет. Минимус пытался меня защитить, потому что он, должно быть, почувствовал, что Птолемей Тимеус, — я пытаюсь запомнить его имя, — домогался меня.

Бабушка молчит в течение целой минуты. Я вижу, что она сердита, но на кого: на меня, на Минимуса или на Птолемея?

— Он ведь не может доказать, что ты приказала змею напасть на него, верно?

— Я не приказывала…

Её высокомерно приподнятые чёрные брови указывают на то, что мой ответ ей не нужен. Она хочет услышать версию Като.

— Нет, он не может это доказать. Но с ним были ещё три фейри, и они все видели, как она кинула туфлю ему в голову.

Я закатываю глаза.

— Это была тряпичная туфля, а не железный дротик.

— У нас не разрешается покушаться на горожан, Фэллон, — говорит он спокойно.

— Он покусился на мою репутацию своими словами.

— Ты не заметила форму его ушей и длину волос? — Като стучит пальцами по грубо отёсанному дереву.

— Это совершенно несправедливо.

Обычно я не ною, но сегодня я это делаю.

— Хочешь справедливости — переезжай в другое королевство.

Като отпивает немного чая, после чего вытирает рот тыльной стороной руки и откидывается на стуле.

— Я слышала, что в Неббе женщинам разрешено служить.

Брови бабушки изгибаются.

— Я точно хочу знать, что всё это значит?

— Вероятно, нет.

Я наконец-то поднимаю свой напиток и залпом выпиваю его. Его вкус такой же отвратительный, как и запах, и напоминает теплую воду Ракокки. От одного этого сравнения мой желудок сводит, и он почти выплевывает его. Я зажимаю рот рукой, чтобы удержать напиток внутри.

— Ты уверена, что не пытаешься меня отравить?

Бабушка игнорирует мой вопрос.

— Сколько требует маркиз?

— Один золотой, — отвечает Като, а я тем временем провожу инвентаризацию своих органов, чтобы проверить, не отключился ли какой-нибудь из них.

— Один золотой…

Она давится в конце предложения.

Като украдкой смотрит на неё.

— У меня есть сбережения.

Я изумленно смотрю на него.

— Я могу одолжить…

— Нет. Мы не возьмём твоих денег, Като.

— Почему нет? — спрашиваю я.

— Потому что… — её пальцы ещё крепче сжимают кружку. — Мы найдём другой способ.

Като вздыхает.

— Церес…

— Нет.

— Как долго мы с тобой дружим?

— Мы не друзья, — резко отвечает она.

Он вздрагивает.

— Нонна! — ахаю я.

— Друзьям можно доверять.

Она начинает теребить свою шаль и отводит глаза от Като, который смотрит на неё в немом изумлении.

— Ты в подчинении Юстуса Росси, Като.

— Каждому надо на что-то жить, Церес.

И когда после целой минуты никто ничего не говорит, он встает со своего стула.

— Спасибо за тёплый напиток.

Бабушка не отвечает на его благодарность и не смотрит ему в глаза, когда он уходит.

Я улыбаюсь ему.

— Спокойной ночи, Като. И спасибо.

Он смотрит на бабушку в последний раз, после чего выходит наружу.

После того, как дверь закрывается, я набрасываюсь на бабушку.

— Это было грубо.

— Като ещё мальчик, Фэллон.

— Ему сто семь лет!

— Как я и сказала — ещё мальчик. И как я и сказала, — она кладёт локти на стол, — он в подчинении у твоего деда. Хочешь, чтобы у него были проблемы?

— Ты отказала ему, чтобы его защитить? — мои ресницы взлетают к бровям. — Значит, если бы он не работал…

— Один золотой.

Она смотрит в стеклянный чайник на кружащиеся веточки и лепестки, которые разбухли в кипятке.

Я откидываюсь назад и скрещиваю руки.

— Ты, вероятно, могла бы выручить неплохую сумму за то платье, которое послал мне Данте. Если, конечно, ты не попросила наших соседей, огненных фейри, его сжечь.

Она сглатывает.

Значит, я обвиняла её не напрасно.

— Кстати, он пригласил меня на свидание.

Мои слова заставляют её оторвать взгляд от чая.

— Я согласилась. Возможно, я смогу попросить его заплатить Тимеусу…

— Никогда не одалживай у мужчины, Фэллон. Никогда. И нет, я не сожгла твоё платье. Оно висит в шкафу твоей матери. Я отнесу его завтра на рынок и посмотрю, сколько мы можем за него выручить.

Через мгновение, она спрашивает:

— Что стало с Антони?

— Наши пути разошлись.

Я замечаю, что она заглядывает в кружку, которую она поставила передо мной.

— Так ты, наконец, раскроешь секрет этого ужасного напитка? Если ты дала мне его, чтобы наказать за посещение Ракса…

— Это тоник, который сохранит твою утробу пустой в течение лунного цикла.

Несмотря на мокрое платье, моя шея начинает гореть.

— О.

— Теперь ты рада, что я не стала вдаваться в подробности перед Като?

Я замечаю блеск в её глазах, который давно там не видела.

— Вообще, он мне без надобности.

— Может быть, не сегодня.

Она изучает выражение моего лица.

— Но я уверена, что скоро ты будешь ему благодарна.

Мои щёки заливаются краской, выдавая все мои многочисленные фантазии о ночи с Данте.

— Убедись в том, что тот, кого ты выберешь, будет внимательным и щедрым. Щедрые любовники очень редко встречаются.

И хотя я не хочу обсуждать секс со своей бабушкой, я использую её совет как предлог:

— Я уверена, что Като…

— Я достаточно повеселилась.

— Серьёзно? Юстус был внимательным и щедрым?

Блеск в её глазах гаснет.

— Извини, нонна.

В течение долго мгновения мы молчим и ждём, когда штормовые облака, которые я принесла в наш маленький дом, унесёт прочь.

— Почему ты забрала мою ленту? Зачем делать так, чтобы я почувствовала себя недостойной Исолакуори?

Её зелёные глаза впиваются в меня, после чего она подаётся вперёд и сжимает мои руки.

— Потому что я напугана, Капелька. Я боюсь, что они узнают, что ты другая. Я боюсь, что они…

Её голос теряет всю свою силу.

— Что они попытаются меня убить?

— Нет. Что они попытаются тебя использовать, потому что