не интересно. Вот и выходит, что остальным перепадает шанс заполучить стоящее место. Правда, им приходится выгрызать себе дорогу к мало-мальски приличной жизни. Да ты и сама знаешь…

Эйдос мой, он прав. Место в Музее досталось мне не за красивые глазки, а за мозги и желание работать.

— Вот и Шпанс в своё время был приглашён в Институт новейших технологий для совершенствования сканера. Отработав на особенных двадцать лет, он обнаружил у себя симптомы рака и понял, что как только порог будет пройдён, его сначала переведут в дефектные, а затем… объявят испорченным.

— Другими словами — подвергнут Утилизации! — поправляю я.

— Именно… — выпуская облачко дыма, соглашается Магнус. — Не знаю, что делают с испорченными, но уверен: с почётом на пенсию, как особенных, их точно не отправляют. Так вот… Он решил сбежать за пределы Эйдолона, надеясь добраться до Диких земель. Собирался умереть свободным, но наш патруль случайно на него набрёл. Сначала думали — фантом… Ну а дальше… Дальше оказалось, что Шпанс — наше всё. Я во всей этой технике не силен, а вот Шпанс, как ты уже могла понять, настоящий гений. Смог соорудить из ничего передатчик. Да ещё и перехватил сигнал из Института Технологий так, что они даже не поняли, и теперь ты с нами. Вот тебе и испорченный…

Я снова смотрю туда, где не так давно скрылся Шпанс. Сколько же звеньев цепи должно было соединиться ради моего спасения.

Я будто вытянула счастливый лотерейный билет на тысячу эйдов… И, кажется, самое время им воспользоваться.

16 глава. Фиаско и осколок тайны

Мы возвращаемся с Дином от Источника с небольшой флягой воды. Солнце ещё не село, но в густом лесу становится как-то мрачно. Ощущение, что из-за деревьев кто-то следит за нами, готовый напасть в любую минуту.

Кажется, где-то невдалеке хрустнула ветка.

— Жутковато, да? — шепчу я, чтобы не дай эйдос потревожить обитателей леса.

— Да нет, жутко здесь ночью… В темноте…

Меня от его слов пробирает насквозь.

— Хотя это и глупо, — добавляет он после паузы, а фляга звонко лязгает в его руке, словно в подтверждение, отчего я вздрагиваю. — Хищных животных тут почти не осталось. Зато есть зайцы, птица и лоси, например. Помнишь, Альфу?

— Да-да, конечно, помню.

— Ну вот. Если слышишь треск — это скорее всего она или кто-то из её сородичей бродит. И вообще… Бояться нужно не леса, а людей. В особенности — людей из Регентства.

Не могу с ним не согласиться. Что было бы, поймай меня фантомы? В который раз задумываюсь об участи испорченных. Что с ними делают? И что стало с Джус?

В этот момент где-то совсем рядом раздаётся чьё-то протяжное уханье. Я в ужасе хватаю Дина за руку.

— Прости, я такая трусиха…

— Не бойся, это всего-навсего филин.

Чувствую себя идиоткой и отпускаю ладонь Дина, но он сам снова переплетает наши пальцы. Какая горячая у него кожа…

— Я не считаю тебя трусихой! Ты отважная и смелая… Разве трусиха смогла бы сбежать из-под носа Полиции?

— Мне просто повезло… — качаю головой. — Всё остальное — дело рук Буббы и его команды.

— Вот уж не думаю. Отец говорил, это ты придумала спрятаться в Храме. Чем и вызвала его восхищение.

Честно говоря, я совсем забыла об этом. Но знать, что сам Магнус тобой восхищается — самая лучшая награда. Будто я не просто дефектная, будто во мне есть что-то особенное.

Дальше мы идём молча. Даже лес умолк. Сосны уходят в небо, словно молчаливые великаны они взирают на нас свысока. Здесь нет травы, а единственные звуки — хруст иголок под ногами. Иголки проминаются под каждым нашим шагом, словно мягкая перина… Запах хвои кружит голову.

Этот мир чудесен и теперь он принадлежит и мне.

Вот впереди вырастают очертания Тренажёрки, а за ней — Фермы. Значит, мы почти рядом. В глади озера плещется луна — будто спустилась с неба, чтобы освежиться.

Наконец из-за деревьев выглядывает крыша Дома. Мы вернулись. А мне так не хочется выпускать ладонь Дина. Таким естественным кажется идти, держась за руки…

Нехотя я все же её выпускаю и останавливаюсь в нескольких шагах от террасы. Смотрю в небо, где ночь уже разлилась чернильным пятном. Звёзды отсюда кажутся маленькими мерцающими лампочками.

— Спасибо, что сводил меня к Источнику.

— Всегда пожалуйста, Кара. — Дин улыбается. — И помни, что не обязательно иметь статус, чтобы быть особенной для кого-то.

Я вспыхиваю. И, быстро попрощавшись, взбегаю на террасу и исчезаю в Доме.

***

Первую вахту мне выпало нести в Теплице, и на самом деле всё началось не так уж плохо. По крайней мере, Дину тоже предстояло работать со мной, чему я была безумно рада, хотя и старалась не подавать виду.

После завтрака мы сразу же отправились на дежурство, чтобы не опоздать с утренним поливом. Дин объяснил, что нам нужно успеть до того, как солнце начнёт жарить, иначе растения просто-напросто сгорят.

Вот так я освоила первое правило огородничества — поливать следует или рано утром, или поздно вечером.

Переступив порог Теплицы, Дин тут же потянул меня вправо. Здесь ровным рядком выстроились здоровенные синие бочки, до краёв наполненные водой.

В прошлый раз я их даже не заметила за широкими лопоухими листьями чудных растений, вьющихся по тонким верёвочкам вверх.

— Воды мы с Буббой натаскали ещё вчера… Так что я буду поливать, а ты — опыляй цветы… — распорядился Дин, набирая полную лейку воды. — А потом возьмёмся за компост.

Хоть я и не смыслю ничего в опылении, но под чутким руководством Дина неплохо справилась. На самом деле, процесс этот совсем несложный. Знай себе работай кисточкой и переноси пыльцу с одних цветков на другие…

К обеду мы переделали кучу работы и довольные отправились в столовую, где с аппетитом умяли мясную запеканку и закусили фруктами. На все расспросы Магнуса и остальных, я с гордостью отвечала, что у меня всё отлично.

Наверное, сглазила.

Потому как стоило вернуться в Теплицу и всё пошло наперекосяк.

Ох уж этот компост…

— Нам нужно освободить яму от прошлогоднего компоста. — Дин подводит меня к врытой прямо в землю железной ёмкости в самом дальнем углу. — Так что ты будешь набирать вёдра, а я буду их выносить…

Запах здесь стоит тот ещё, а глядя на содержимое ямы к горлу подкатывает тошнота и хочется куда-нибудь сбежать.

Дин всё понимает по моему лицу, а я ничего не могу с собой поделать — от перспективы копаться в этой