Тихомиров бросил удивленно-вопросительный взгляд на мага.

— Да, он не лжет, — подтвердил тот. — Помимо хранителей, даже Сын Бездны и меч Шеонакаллу не могут взять ничего из имперской казны.

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался герой Сарнагара. — Проводи, третий хранитель…

— Товарищ генерал, — обратился к нему взволнованный Сентябрьский, — нам ведь некогда. Нужно готовиться к торжественному подписанию акта о капитуляции! Местное руководство уже собрано для консультаций в тронном зале.

— Собрано? — вздел левую бровь генерал.

— Так точно. Маршал, или как там его, меч Шеонакаллу Гессарх Схо, генералитет, высшее жречество…

— Подождут! — оборвав полковника на полуслове, твердо припечатал Тихомиров. — Вот пусть с ними пока наши союзники встретятся. А нам надо принять материальные ценности, чтоб втихаря не разворовали. Кстати, тебе и принимать, Иван Степаныч. Назначаю тебя военным комендантом Сарнагара!

— Есть, товарищ генерал-майор! — без особой радости козырнул Сентябрьский.

Степнякам, по всей видимости, тоже хотелось поучаствовать в столь познавательной экскурсии, однако спорить с генералом они не стали и удалились во дворец.

Проводив советских офицеров во внутренний дворик, толстячок извлек из-за пояса какую-то короткую палку и коснулся ею одной из колонн.

Неслышно поднялась плита в центре двора, и коротышка угодливо поклонился генералу:

— Вот, это ход к сокровищнице.

Спустившись вниз, они не увидели ничего особенного. Выложенные кирпичом стены и своды и небольшие сундучки в нишах — вот и все.

— Это золотые кладовые, — пояснил казначей. — Тут обычные слитки, а еще дальше — украшения.

Удивленно озираясь, победители двигались подземельем.

Глиняные кувшины-амфоры с серебряными монетами, шкатулки, полные неотшлифованных самоцветов, похожих на куски мутного цветного стекла, и они же — уже ограненные, радужно сверкающие, аккуратно разложенные на мягкой ткани в открытых пеналах благородного дерева. Разнообразная утварь — блюда, кубки, бокалы, кумганы,[8]изящные столовые ножи, которыми полагалось резать еду на пирах, и большие ложки.

Хранитель казны, семеня то впереди, то сбоку, время от времени принимался давать пространные пояснения. Может, чтобы лишний раз подчеркнуть свою значимость, может, просто потому, что ему прежде было не с кем обсудить эту тему.

— Вот золотые княжества Тоусан, — тыкал коротышка в узкогорлый сосуд, набитый неровными тусклыми овальными пластинками. — Скверное золото, с примесями, из речных россыпей… Взято в Пятом Северном походе, кажется, при отце нынешнего… простите, тысячники, бывшего Сына Бездны… Это из серимской казны, — журчал он через пару минут, когда победители перешагивали через невысокие каменные сундуки, где переливались мелкие желтые чешуйки. — Дань позапрошлого царствования, должно быть.

Вот глазам их предстали небольшие серебряные чаши ажурной работы, наполненные серебряными же брусочками.

— Это выкуп за князя Кеосса — превосходное серебро из горных рудников, выплавлено на лучшем древесном угле. А вот чеканка плоховата — там бьют монету как в старину, уже с полтысячи лет без изменений… А вот, — восхищенно вздохнул вельможа, когда они миновали кладовую, где в нишах были уложены штабеля массивных квадратных монет, отливающих красным, — это большая редкость: священные деньги Идарского царства. Ими может расплачиваться только царь или богатейшие вельможи, и намывается оно из морского песка, поднятого с глубины…

Они шли, а хранитель сокровищ сыпал названиями.

Монеты и украшения всех эпох рухнувшей только что страны злобного бога. Серебро черное от времени и сияющее свежим блеском, золото всех оттенков.

Кладовым, казалось, не было конца. Это был целый дворец — дворец золота, серебра и драгоценностей. Все собиралось больше тысячи лет — с тех самых пор, как поклонники Черных Солнц нашли Лабиринт и научились его использовать. И вот теперь должно было стать собственностью Госбанка, а то и украсить Алмазный фонд. Ну и, разумеется, пойти на установление в Сарнагарасахале дружественного Советскому Союзу народно-демократического режима.

Военачальники невольно замерли, глядя на установленную на особый постамент пирамидальную шапку из золота, низ которой был сплошь выложен аметистами. Выше шел рубиновый ярус, еще выше — бриллиантовый. Сверху же сиял звездчатый сапфир размером с небольшое яблоко.

— Корона Российской империи! — восхищенно произнес Тихомиров, вспомнив детский фильм о приключениях четверки неуловимых мстителей.

— Это венец владыки царства Кур, — поправил хранитель. — Там где-то должна храниться еще и засушенная голова последнего царя… А вот, — с другого постамента он поднял шкатулку размером с небольшой чемоданчик, — это тоже занимательно.

Что-то проделав, он поднял крышку, и все невольно охнули.

Шкатулка была доверху набита золотыми дисками, усыпанными крупными изумрудами чистейшей воды и великолепной огранки.

— Высшие ордена империи! — молитвенно сложил пухлые ладони хранитель сокровищ.

Генерал с любопытством глянул на побрякушки и пожалел, что уже умер товарищ Леонид Ильич Брежнев, который был большим охотником до разного рода государственных наград. За такое вот украшение, поднесенное престарелому генсеку, можно было бы получить внеочередное воинское звание или еще что-нибудь в этом роде.

— А вот это что? — указал он на большую черную глыбу, матово поблескивавшую при свете факелов и фонаря.

— Это? — передернул плечами колобок. — Это странный камень, который привезли из одной долины в северных отрогах гор Летящего Льва. Старые маги говорили, что в нем содержится частица Первичного Огня, но толком никто ничего не смог сказать. Он тут просто на всякий случай.

— Не стал бы я брать в руки этот камень, — вполголоса фыркнул под нос Сентябрьский. — Что-то от него исходит такое.

Первичный Огонь?! Кажется, Тихомиров уже знал, что именно здесь называли этим высокопарным словосочетанием.

— Хорошо, — кивнул генерал. — Иван Степанович, все это переходит в ваше распоряжение. Кроме булыжника.

Он с опаской протянул ладонь к черному камню.

— На всякий случай вызови группу для проведения обеззараживания.

— Вы думаете?.. — хлопнул себя рукой по лбу полковник.

— Тихо, тихо! — зыркнул на местных Тихомиров. — Давайте-ка выбираться отсюда, товарищи. И впрямь дел невпроворот…

Макеев свернул за угол да так и замер.

— Ого! — только и смог сказать он, подавив желание зажмуриться и ущипнуть себя.

— Ты чего? Ой… — Возникший за его спиной Анохин присвистнул. — Вот это да!