– А лучше ли? Так бы расстреляли предателя и саботажника. А так – Совет просто проявил себя таким же рабовладельцем, как церковь и шательены.

– Да это хуже чем предательство!

– Вот уроды!

– Точно!

Крисс крякнул, поерзал на стуле и взгромоздился на стол локтями.

– Ладно, – продолжил он, не обращая внимания на возгласы и оглядев товарищей исподлобья. – Уроды, не уроды, не мне решать. Но сервы города возмущены. Да и солдаты в старых кербульских полках ропщут не меньше. Все недоумевают – чем новая власть лучше прежней? И почему всем заправляют вилики? Но самое страшное не в этом, а в том, что Бронвена сегодня похожа на пороховую бочку, ребята. Городские сервы кипят возмущением и ждут одного – прихода Святого Фехтовальщика. Твоего возвращения, мастер Гордиан.

Гор зыркнул вбок на Крисса и слегка удивился.

Бывший габелар первый раз в жизни назвал его «мастером», признавая равным не только формально, как любого из освобожденных рабов, но и фактически – в среде бойцов-консидориев, в иерархии которых Крисс, безусловно, был VIP как дацион по верховой езде и лучший борец без оружия.

Габелар между тем продолжал, и надо же, всегда смешливый Крисс сегодня был серьезен как никогда.

– Теперь, когда Фехтовальщик под стенами Бронвены, Совет виликов более не может оттягивать снятие хомутов, иначе городские сервы восстанут. В Бронвене почти сотня тысяч рабов – страшная сила. И подавлять ее в случае восстания против Совета придется с помощью ошейников – другого способа нет, поскольку Армия Свободы, набранная из таких же сервов, для подавления бунтов не годится.

– Так и в чем вопрос, я не пойму? – зарычал Бранд, в очередной раз оторвавшись от кружки. – Если нельзя больше тянуть со снятием ошейников – значит, их надо снять и дело с концом!

– Все не так просто, – Крисс хмыкнул. – По крайней мере для виликов. Если ошейники будут сняты, в городе немедленно воцарится хаос, ибо местные сервы ненавидят своих виликов не меньше господ-шательенов. Уверен, все местные управляющие будут перерезаны меньше чем за пару часов. Совет уверен в том же.

– Бред, – покачал головой Сардан. – Я, Бранд, Дакер, да все мы жили в Лавзее много лет и думаю, что большинство было не в восторге от Сабина. Каждого били кнутом, а сколько раз дационы «резиной» по шее лупили – так и перечислить нельзя. Каждый был обижен и каждый с удовольствием съездил бы Сабину по роже. Но ведь надо понимать – мы делаем общее дело и без виликов восстание вообще бы не началось.

Крисс положил руку мечнику на плечо:

– Ты путаешь нашу деревню с Бронвеной, мой друг. Здесь – столица Боссонской марки и нравы тут другие. Смею напомнить, что в Верхнем Боссоне все сервы распределены по учреждениям – торговым домам, усадьбам, мануфактурам, организованным по типу нашей Дуэльной школы. Если раб оказывается в одном из таких заведений, то в нем же он обычно проживает всю жизнь и в нем же он умирает. У нас почти не продают сервов. К нам почти не заезжают господа. И большинство тех сервов, кого ты увидел в первый день своего рабства, проживут с тобой всю твою жизнь. Ну если не сдохнут на арене, конечно. А наши вилики? В основном это такие же сервы, жившие когда-то в таком же бараке, как ты, и, возможно, выросшие с тобой в одной храмовой колбе. И Сабин, и все его приближенные, когда-то были в Лавзее рядовыми сервами и продвинулись благодаря личным качествам, организаторскому таланту, способности к болтовне или чему угодно другому – но они из нашей среды, из «просто сервов».

А теперь посмотри на Бронвену. Почти все мес-тные – это сервы городских мануфактур. Это рабы, не имеющие семьи и работающие в цехах по двадцать часов в сутки. Под кнутом. Под резиновой дубинкой. Как и мы, но куда больше и жестче.

Вилики и габелары на мануфактурах – это не бывшие рабочие. Их присылают из Бургоса, из Силломариса из специальных школ для менеджеров, где хорошо готовят и хорошо промывают мозги, чтобы производство было эффективным. Даже у нас габелары и вилики – вспомни хоть Гаврина – часто страдают «залетами» на голову и становятся чрезмерно жестоки к товарищам по несчастью. Но у нас – это исключение, а здесь – почти закон. И вот результат этого закона: городские ремесленники в отличие от сельских сервов из поместий и консидориев из школ презирают своих виликов, ненавидят габеларов и не станут им подчиняться без принуждения. Бронвена, как и все большие города, – это пороховая бочка, которая вот-вот взорвется. И взорвется она, как только ты, Гордиан, войдешь за ее стены.

Фехтовальщик сжал губы.

– Понятно, – сказал он. – Вот почему нас не пустили в город, а послали сюда, подальше от греха. Совет нашего восстания боится другого восстания.

– Именно так!

– А ты, Крисс? Ты боишься вместе с виликами за их безопасность или ты вместе с «просто сервами» за снятие хомутов?

– Плохой вопрос, Гор. Ты сам-то можешь на него ответить?

Гор задумался. Посмотрел на товарищей. Все молча глядели на него.

– Не знаю, – сказал он наконец. – Я обязан Сабину жизнью. Если бы не он и подобные ему вилики из Партии Равных, восстания бы вообще не было. С другой стороны, местные сервы наверняка имеют право поквитаться со своими виликами за обиды. Я не знаю. Прости, Крисс.

Крисс ухмыльнулся, на мгновение напомнив Гору вечно веселого габелара из Лавзеи.

– Да не бери в голову, – махнул он рукой, растянув губы в улыбке. – Чай, ты не наложница, чтобы в голову брать. Пойдем-ка прогуляемся на воздух. А вы ребят, пейте. Наговоритесь еще.

Они встали и немного растолкав товарищей, тут же расслабившихся после завершения довольно напряженной дискуссии, вышли на улицу.

Крисс, впрочем, «просто» дышать воздухом не стал. Он расстегнул верхнюю пуговицу мундира и вытащил из-за пазухи плотный конверт.

– У меня к тебе отдельный разговор, мастер Гордиан. Точнее не только у меня, а у Совета виликов. Как я уже сказал, моя позиция в этом вопросе довольно неопределенная, как и у тебя. Я не знаю, кто прав, и не знаю, что с этим делать. Но мне велено передать вот это, и я передаю.

Он вручил конверт Гору.

– Кем велено? – спросил тот, срывая сургуч.

– Лично Сабином. Он ведь теперь твой близкий друг, не так ли? За женщинами с тобой ездит.

– Да как тебе сказать… – замялся Гор.

– Понятно, – Крисс хмыкнул. Было не понятно, улыбается он или язвит. – Кстати, конверт был мне вручен в присутствии всех членов Совета.

– Ого!

– Да ты открывай, не «огокай».

Гор развернул бумагу и достал из конверта роскошный документ на плотной тисненой бумаге.

– Красотища-то какая, – съязвил он. – А это что?

– Это приказ о твоем назначении и офицерский патент одновременно, – терпеливо ответил Крисс. – Поздравляю, теперь ты полковник. Произведен прямо из лейтенантов. Кстати, Трэйту за Ташскую викторию Совет присвоил звание маршала и верховного командующего Армией Свободы. Причем на том же заседании, одновременно с тобой. Круто звучит, правда?