Его глаза сверкнули холодно и язвительно, но губы предательски дрожали, выдавая скрывавшуюся за словами обиду. Я старалась смотреть на колдуна как можно более хладнокровно и безразлично, на деле не зная, как себя повести. В итоге, битву масок проиграл Эдвин, с горечью выдавив:

− Если честно, я всегда думал, что жизнью любимого человека никогда не пожертвуешь даже ради жизни целого мира!

− Я и не собираюсь жертвовать твоей жизнью! − искреннее запротестовала я. − Ведь наверняка же есть другой способ устранить разлом, не убивая тебя!

− Ага, есть. Мне всего-навсего нужно совершить самоубийство. Эффект тот же, но тебе не придется руки марать! − Колдун так вдохновился от собственной язвительной тирады, что аж не смог улежать на месте. Он подскочил, сев на колени и предоставив себя во всей обнаженной красе для детального рассмотрения, к которому я тут же и приступила, не столько из интереса, сколько из вредности.

Эдвин, не потерпев двусмысленных взглядов, обмотался краем одеяла вокруг талии и победоносно скрестил руки на груди.

− Дурак! А о том, чтобы отказаться от магии ты не подумал?! Раз Пасть увеличивается, когда ты колдуешь, может, стоит этого попросту не делать? − возмутилась я, тоже вскочив с нагретой простыни и усевшись напротив чародея. По живописности картина, явленная мной, не уступала предыдущей, а при условии, что привлекающие внимание части тела располагаются у девушек не только ниже пояса, но и выше, пожалуй, даже переплевывала. Колдун мстительно смерил меня взглядом, демонстративно задерживая его в самых интересных местах. Не потерпев нахальства, я резко дернула одеяло за свой конец, одним движением сорвав «набедренную повязку» Эдвина и прикрыв себя по самую шею.

− Колдовство стало частью меня! Для меня чародействовать так же естественно, как дышать! Я колдую и не замечаю этого! − выпалил чародей и рванул на себя одеяло, надеясь застать меня врасплох. Не тут-то было! Готовая к обманным маневрам, я крепко держала свой край и, вместо того чтобы его выпустить, столбом заваливалась вслед за ним. Поняв, что силой ничего не сможет добиться, Эдвин придвинулся ближе и стыдливо прикрылся свободным углом одеяла.

− Может, все-таки получится отказаться от части себя, дабы не потерять себя полностью? − расчувствовавшись от такой уступчивости чародея, я даже сменила гневный тон на примирительный. Колдун, однако, инициативу не оценил по достоинству, продолжая бушевать, как закипающий чайник:

− Но тогда я буду никем! Я лишусь и этого замка, и всех богатств! Даже Луцифарио исчезнет… − с горечью произнес он, резко сбавив обороты. − Тогда… я нужен буду тебе тогда?

«Нужен? Что за глупый вопрос? Конечно, нужен! Без замка, без богатств, без пресловутого магического бессмертия!» − возопило все внутри меня. Но это был голос сердца.

А разум назойливо шептал другое. Мужчинам нельзя доверять. Они умеют плести кружево из красивых слов, которое очень скоро превращается в цепи кандалов. Как долго рай с любимым в чужом мире, в ветхой хибарке с удобствами во дворе и вечно холодной водой из колодца, которую надо еще натаскать, будет казаться раем? И готова ли я променять на это свой собственный мир, бабушку, друзей, уютную квартирку, звание мастера спорта, к которому так долго шла? Неужели я должна навсегда лишиться того, что имела, чего добивалась, за что боролась всю жизнь?

Мне казалось, что в тот момент внутри меня боролись два человека. Таких разных. По-своему мудрых и по-своему наивных.

Но кто из этих двоих был мной, истинной мной, я так и не могла решить…

Кажется, я безумно хотела сказать Эдвину: «Ты будешь нужен мне любой!»

А сказала лишь:

− Я хочу домой…

− Понятно, − немного помедлив, тихо ответил он, встал с кровати, натянул штаны, накинул рубаху.

Я молча смотрела, как он одевается, остекленевшим взглядом смотря куда-то сквозь него, на стену.

… Что-то внутри меня разорвалось, пронзив резкой болью, увеличиваясь, разрастаясь, поражая каждую мельчайшую частицу существа, уничтожая изнутри…

Он вышел, легонько хлопнув дверью. И тут я словно очнулась.

− Эдвин! − заполошно закричала я, вскочила с кровати, запутавшись в одеяле и неуклюже завалившись на пол. С трудом освободившись от пут, я кинулась к двери. Опомнилась, бросилась к кровати, подхватив платье, валяющееся подле нее, а потом − снова к двери. Выскочила в коридор, кое-как протиснувшись в ворот и на ходу одергивая подол, побежала вслед за удаляющимися шагами Эдвина.

Коридор.

Коридор.

Дверь.

Лестница.

Еще коридор.

Я неслась вслед за колдуном, я слышала эхо от его шагов, порой мне даже мерещилась его белая рубаха, мелькнувшая за очередным поворотом.

Я звала его по имени, просила остановиться и бежала, бежала вслед за ним.

А Черный замок сходил с ума, если он, конечно, мог это сделать, не зная, чьи желания выполнять − своего господина, жаждущего убежать от возлюбленной, или возлюбленной, жаждущей его догнать.

− Эдвин! Постой! Прости! − в очередной раз выкрикнула я.

К черту все принципы!

К черту разум и гордость!

К черту все, что у меня было и все, чего я добивалась!

Сейчас от меня уходило, убегало, ускользало что-то большее, намного большее!

Вылетев за очередной поворот, я увидела Эдвина. Он стоял с поникшими плечами спиной ко мне, словно шел и вдруг остановился, но поворачиваться ко мне лицом не спешил. Я тоже резко притормозила, разом растеряв все слова, которые вертелись в голове. Постояла немного, сделала неуверенный шаг к нему.

И в этот момент с отвратным свистом передо мной закружилась воронка, словно сотканная из ветра и тумана. Колдун резко обернулся. А из развеявшейся воронки и рассеявшегося тумана шагнул архимаг Серхас собственной разъяренной и потрепанной персоной.

− Вы! − чародей изобличающе ткнул указательным пальцем сначала в сторону Эдвина, потом — в мою, дабы устранить всяческие разночтения по поводу того, к кому еще он мог обращаться, хотя поблизости других претендентов и так не было. − Вы − идиоты! − провозгласил он.

Не знаю, как колдун, но лично я, ввиду последних событий, существенно повысивших самокритичность, была абсолютно согласна с данной оценкой собственных умственных способностей.

− А я − еще больший идиот! − тут же добавил Серхас, так и не дав мне с головой погрузиться в самокопание. − Потому что поверил в вас!

О том, какую именно веру, основанную на идиотизме, архимаг имел ввиду я так и не догадалась, а спросить постеснялась. Эдвина молчаливое недоумение не устроило и он, изобразив язвительную гримасу, уже открыл