— Ой!

— Что?

— Ой!

— Я говорю, что случилось? — Казак с хрустом изогнул шею.

— А я говорю, таки ой! — плаксиво призналась Рахиль. — У меня две иголки в неприличном месте… и больно так, что я сейчас умру!

— От этого не умирают…

— Ваня, да тьфу на вас! Чтоб вам три иголки туда вонзились, а плоскогубцев под рукой не было! Чтоб вы были похожи на ёжика, а ёжиков в казаки не принимают! Чтоб…

— Ладно, чёрт с тобой, сейчас вытащу, — сдался подъесаул, кое-как разворачиваясь в нужную сторону. — Повернись ко мне. Да не лицом!

— А таки чем?

— Рахиль… — сдержанно зарычал побуревший подъесаул. — Лучше не зли меня, мне и так из твоей задн… в общем, эти иголки зубами выдёргивать!

— Чем?! — с ужасом переспросила израильтянка, замерев в нужной позе.

— Чем, чем… у меня руки свело! Но… если ты… (тьфу, одна есть!) хоть кому-нибудь… (тьфу, две!) про это расскажешь… (не дёргайся, тут ещё одна, тьфу!). Всё… уф…

— Ваня-я, — с чувством выдохнула девушка. — Я вас даже поцелую, потом, при всех, если захотите.

— При ком… при всех?! — ахнул Иван.

— Казак Кочуев, — вежливо прокашлялся седой эльф, вырастая со стороны Рахили. — Прошу простить, если опять помешал. Я привёл помощь, но не мог знать, что вы опять захотите… Как говорил Линь По: «Двух чудных кроликов нескромно я заметил, и позы их не оставили сомненья в желании утроиться, и боле, многократно…»

Подъесаул застонал и начал биться лбом о землю. Чьи-то заботливые руки подняли его, растормошили, усадили спиной всё к той же сосне и даже вернули запылённую фуражку. Высокий юноша неопределённого возраста, в чуть помятом костюме и очках на изящном носу, тепло улыбнулся Ивану:

— Ваш друг взывал о помощи, мы, разумеется, не могли отказать. Наша община недалеко, за лесом, там стоят аккуратные палатки и царит умиротворение. Мы принимаем всех, и сердца наши открыты добру, как страницы Библии. А вы читали Библию?

Наверное, боль в затёкших мышцах ещё не прошла, только поэтому суровый казак не сразу разобрал, с кем имеет дело, а потому вежливо ответил:

— Читал, разумеется. А где Рахиль?

— Ваша знакомая? Ей тоже помогают. — Парень поправил очки и воодушевлённо продолжил: — Наверное, после чтения у вас появилось много вопросов: кто есть Бог, а кто Иисус? Кому принадлежат блага земные, а кому небесные? Когда придёт Судный день, что ждёт нас, благословение или вечная тьма? Могут ли цари земные спасти мир от зла? Позволительно ли истинно верующему брать в руки оружие? Можно ли использовать переливание крови?

— Миллавелло-о-р! — в полный голос взвыл прозревший подъесаул. — Ты кого сюда притащил?!

— Свидетелей Иеговы, — безмятежно откликнулся эльф, подбирая то там, то тут одному ему известные травки. — Милейшие люди, если не вслушиваться в то, что они несут. Но самое главное — нимфеи при их появлении бросаются в паническое бегство! До сих пор не могу понять, почему эти обнажённые красавицы (или чудовища) так избегают общества безобидных старушек с яркими брошюрками в руках?..

— Я тебе потом популярно объясню…

— Куда вы, вам нельзя так резко вставать. — Вежливый юноша попытался удержать неловко поднимающегося казака. — Судя по вашему виду, вы — человек интеллигентный…

— Ничего подобного, — обрезал Иван, но его не слушали…

— Давайте просто поговорим, как старые добрые знакомые. Мы расскажем вам про всё, что вы хотели знать, но постеснялись спросить.

— Где Рахиль?!

— Да вон она, с ней те две пожилые женщины общаются, — фыркнул Миллавеллор, кивком головы указывая в сторону леса. Юная еврейка, сидя на пенёчке, о чём-то увлечённо спорила с учителеподобными тётушками. Брови подъесаула сурово сошлись на переносице, он сделал первый шаг, демонстративно положив руку на эфес:

— Пропусти!

— Но вы не дослушали…

— Я — православный казак! — Шашка неуловимо легко выскользнула из ножен.

— О, так вы наверняка ничего не знаете о вреде православия! — загорелся очкастый «свидетель», радостно раскрывая объятия. — Мы охотно поведаем вам, можно ли верить в Троицу? Допустимо ли молиться на икону, если это идолопоклонство? Этично ли носить на шее крест с изображением обнажённого распятого мужчины? Была ли на самом деле Богородица, и как может её покров защищать Святую Русь, если Русь никогда не была святой? Кому нужны церкви, соборы и храмы, если сказано, что…

— Цыц, — тихо сказал бывший подъесаул, и пропагандист невольно попятился от его похолодевших глаз. В них отсвечивала всё та же клеймёная златоустовская сталь, и это пугало даже больше, чем обнажённая шашка в его руке…

— Ещё слово… одно, любое, хоть о погоде, и… зарублю на месте!

Убедившись, что очкарик на время проглотил язык, Иван Кочуев резко развернулся и, не убирая клинок в ножны, отправился спасать Рахиль. Его православная душа была надёжно закалена от этих заезжих ересей, а вот в то, что сумеет выдержать двойной напор совершеннолетняя израильтянка, по большому счёту верящая лишь в свой скорострельный автомат, вызывало законные сомнения…

— Эй, тётки! Да-да, вы двое, а ну отойдите от неё!

— Ваня, я с вас падаю в осадок… Что за тон, что за манеры. — Возмущённая госпожа Файнзильберминц одним жестом успокоила едва не брякнувшихся в обморок старушек. — Они таки говорят разумные вещи…

— Рахиль, ты в своём уме?!

— По сей день — да, и могу сама во всём разобраться, без советов тупоголового индивидуума, бегающего за каждой юбкой… или тем, на что она туго натянута!

Иван поднял шашку над головой, очертил ею сияющий круг и с размаху бросил в ножны. Какую-то долю секунды он пристально вглядывался в карие глаза еврейки, пытаясь высмотреть там хотя бы тень иронии. Увы, Рахиль говорила всерьёз…

— Они же везде лезут со своими брошюрками!

— Они несут Слово Божие, — зомбированно кивнула девушка.

— Их все нормальные люди гонят в шею!

— Они подвергаются гонениям за Слово Божие. — В такт израильтянке доброжелательные тётушки старательно заулыбались.

— Они десять раз объявляли о конце света!

— Но именно их молитвами о Слове Божием он отодвинут… Короче, эта религия отвечает практически всем моим душевным стремлениям и чаяниям! Вы — христианин, я — иудейка, признайтесь же хоть самому себе, что нам с вами не по дороге. Ваня, я ушла навеки…

Рахиль поднялась с пенька, повесила автомат за спину и, прихрамывая, двинулась вдоль озера. Две счастливо щебечущие «свидетельницы» радостно указывали ей путь, очкастый юноша, злобно зыркнув на казака, поспешил следом. Молодой человек почувствовал, что его скулы сводит от жгучей и незаслуженной обиды.