пункт – «нанесение увечий представителям правоохранительных органов».

– Это с каких же пор у вас охранник становится представителем правоохранительных органов? – возмутился задержанный. – И никаких увечий я ему не наносил. Просто, когда он меня схватил, так вышло. А я вовсе не стремился его ударить.

– А вы, я вижу, уже готовите свою речь в суде, который будет выбирать для вас меру пресечения, – заметил Гуров. – Что ж, правильно делаете. Только учтите, что вам нужно будет объяснить судье, почему у вас в руках оказался нож. Кстати, Марат, а где этот его нож?

– Он должен где-то там, в галерее, на полу валяться, – отвечал охранник. – Когда он меня ударил ножом, я в ответ ударил его по руке, и он свое оружие выронил.

– Что ж, найдем этот нож, посмотрим, что он собой представляет, – продолжал сыщик. – Возможно, суд определит его как холодное оружие. Тогда, господин Султанов, вас ждет более тяжелая статья, по которой вас будут обвинять.

– Никакое это не оружие! – ощетинился задержанный. – Обыкновенный перочинный нож.

– Ну да, и вы взяли его с собой на третий этаж, чтобы заточить карандаш, – усмехнулся Гуров. – Замечательное объяснение!

– Совершенно нормальное объяснение, – буркнул Султанов.

Однако Гуров заметил, что художник держится уже не так самоуверенно, как в первый момент, когда они его только задержали. Видимо, он осознал, в какую неприятную историю попал, и думал сейчас только о том, как из нее выпутаться с наименьшими потерями. Сыщика это порадовало. Ему хотелось допросить задержанного прямо сейчас, до того, как его отвезут в Сочи, в городской отдел. Хотелось получить объяснение того, как этот незаметный человек устраивал нападения на членов семьи Вершинина, почему он это делал и как ему так долго удавалось уходить от преследования. Значит, надо было добиться, чтобы Султанов стал еще более покладистым и захотел говорить с сыщиком.

– Не могу представить такого судью, который вообще будет слушать ваше объяснение, – сказал Гуров. – Особенно после того, как Петр Никитич расскажет о других ваших нападениях, которые вы произвели начиная с прошлого года.

– Какие еще нападения?! – воскликнул задержанный. – О каких нападениях вы говорите?

– Например, о нападении на картинную галерею в его московском доме, – объяснил Гуров. – Или вы скажете, что там действовали не вы? Но в это трудно поверить: почерк уж больно похожий…

– Нет, это не я, не я! – закричал Султанов. – Это все ложь!

– А уничтожение орхидей в московском доме Вершинина? – продолжал перечислять Гуров. – Кто разбил стекло в теплице, в результате чего погибли редкие экземпляры растений? Кто стрелял в окно кабинета Вершинина? А здесь кто испортил тормозной бачок «Мерседеса», скатил камень на горную дорогу, затоптал клумбу с цветами, которые только что посадила Ирина Васильевна? Я возьмусь доказать в суде, что за всеми этими деяниями стоите вы. Вряд ли вы найдете такого адвоката, который сумеет убедить суд в обратном.

Художник был готов отвечать, но к этому времени они уже дошли до дома и вошли в него. Здесь, в гостиной, они встретили целую группу людей. Как видно, звуки схватки на третьем этаже и последовавшей погони всех разбудили. В гостиной уже были сам Вершинин, его жена, управляющий Леонидов, его сын, а также тренер Женя Самойлов, бизнесмен Виктор Селиверстов и художник Никитин. Когда участники задержания вошли в дом, все обернулись к ним. Вид окровавленного Марата Ордынцева, а также Льва Султанова в наручниках изумил всех.

– Что случилось? – воскликнул Вершинин. – Мы слышали такой шум, словно кто-то вломился в дом… Что с Маратом? Почему у Льва скованы руки?

Обращался миллионер вроде ко всем сразу, но смотрел при этом на Гурова. И сыщик взялся отвечать.

– Случилось то, что я и предвидел, – сказал он. – Господин Султанов ночью проник в галерею на третьем этаже и пытался изрезать картины Никитина. Но Марат, которого я послал сторожить галерею, ему в этом помешал, за что и пострадал.

– Так вот кто нам пакостил все это время! – воскликнул Вершинин. – Никогда бы не подумал…

– Это не я! – воскликнул Султанов.

От его апломба, который был в момент задержания, от презрительного тона не осталось и следа. Теперь в поведении художника был заметен только испуг.

– Я не знаю, почему он такое говорит! – продолжал кричать Султанов. – Я ничего не сделал! Меня оговорили! Не верьте им, Петр Никитич!

– Значит, я сам себя порезал, что ли? – с насмешкой произнес Ордынцев.

– Нет, это так… так вышло… это нечаянно… – лепетал художник.

– Что мы все стоим, а Марат кровью обливается? – воскликнула Ирина Вершинина. – Идем на кухню, я тебе рану промою и забинтую, я умею бинтовать.

И она увела раненого охранника вглубь дома.

– Капитан, сходи на третий этаж, найди его нож, – попросил Гуров. – И мы все поедем в горотдел, а потом в суд – определять для этого молодчика меру пресечения.

Капитан вместе с Олегом Шанцевым направились на третий этаж. А Лев Султанов обратился к сыщику.

– Не надо в суд! – взмолился он. – Вы только выслушайте меня, я все объясню! Я расскажу, и вы все поймете!

Гуров, в общем, этого и хотел. Поэтому он обратился к задержанному:

– Значит, вы обещаете рассказать, как все было на самом деле, готовы дать признательные показания?

– Да, я признаюсь в том, что я делал, расскажу, почему делал, – отвечал Султанов. – Вы учтете мое признание?

– Конечно, учтем, – сказал Гуров. – Будем считать, что мы договорились.

В это время сверху спустились Бескровный и Шанцев. Капитан нес пластиковый пакет, в котором лежал большой нож.

– Вот и оружие, – сказал капитан. – Нож, между прочим, не перочинный, а охотничий. Такой нож суд вполне может счесть холодным оружием.

– Почему оружие? Где вы здесь видите оружие? – снова вскинулся Султанов. – Я протестую!

– Конечно, вы можете протестовать, сколько хотите, – сказал на это Гуров. – Но мы вроде бы только что договорились о чистосердечном признании? Может, мы пойдем по этому пути? Честно вам скажу: это для вас выгоднее, чем спорить о том, к какому виду отнести ваш ножик.

Лев Султанов на глазах словно сдулся, стал меньше ростом.

– Да, наверно, вы правы, – согласился он. – Где вы хотите беседовать?

– Думаю, лучше будет сделать это в городе, в отделе, – отвечал Гуров. – Так будет удобнее капитану… да и вам так будет удобнее.

Он повернулся к Бескровному.

– Отведи его в машину, а я сейчас приду, – сказал он. – Вот только представлю Петру Никитичу нового охранника.

Бескровный и Султанов ушли, а Гуров подвел Олега Шанцева к хозяину дома.

– Вот, Петр Никитич, охранник, который может заменить Потапова, – сказал он. – О том, какой охранник из Кости, можно судить хотя