‑ Сдал. Нам не положено выходить с оружием за пределы…

‑ Жалко. Я балдею от оружия, от стрельбы, всего такого…

‑ У моих родителей ферма под Качукой. Если хочешь, в выходные съездим туда, постреляем по банкам…

‑ Какой ты быстрый! Мы даже еще не познакомились.

‑ Это поправимо. Меня зовут…

‑ Страшно было, когда стреляли? – перебила его Агата. Меньше всего на свете ей было сейчас интересно, как зовут этого придурка.

‑ Мне? Вот уж нет! Я вообще ничего не боюсь.

‑ Но другие-то напугались.

‑ Да, переполох был приличный.

‑ Говорят, люди к вам забегали, прятались от стрельбы. Уборщица в этом кафе как раз рассказывала, что её какой-то лысый с саквояжем с ног сбил, когда помчался в банк. Со страху ничего не видел, говорит.

‑ Тише! – прошипел её кавалер и оглянулся по сторонам.

‑ Что такое? – она тоже оглянулась по сторонам, но никого, кроме пары мамаш с колясками и грязного бомжа, жравшего под кипарисом какую-то дрянь из пакета, не увидела.

‑ Это был… Впрочем, ладно.

‑ Ага, врёшь, значит, что ничего не боишься?

‑ Я и не боюсь, просто о таких людях вслух говорить не принято…

‑ Понимаю. Правительственный чиновник?

‑ Бери выше. Это был сеньор Лопес.

‑ Ну, Лопес. И что? Не президент же Фокс?

‑ Этот Лопес… ‑ охранник опять оглянулся по сторонам.

Агата почувствовала, что теряет терпение. Ей даже почудилось, будто кобура на щиколотке, в которой томился без дела верный «Agent» калибра.22 с двухдюймовым стволом, сама собой шевельнулась – напомнила хозяйке о своем существовании.

‑ Да что это за Лопес такой страшный? – Она засмеялась. ‑ Чем он тебя так напугал?

‑ Он банкир самого Фелипе Ольварры! – прошептал охранник. – Только не проболтайся никому.

‑ Можно подумать, что это имя мне о чём-то говорит.

‑ Хорошо вам, студентам, ‑ вздохнул охранник с завистью. – Можно спокойно себе читать книжки и даже не знать, кто у нас в стране Маньяне главный мафиози…

‑ Да, действительно, как-то я двадцать лет прожила без этого знания, и ещё проживу как минимум столько же…

‑ Он один раз сам заходил в наш банк, ‑ сказал охранник мечтательным голосом. ‑ Я ему дверь открывал. Он мне сказал: «Спасибо, сынок». Представляешь?

‑ Круто, ‑ сказала Агата.

‑ И знаешь что? Только это совсем страшная тайна. Ольварра был здесь в тот день. Я сам его видел. Своими глазами.

Эриберто Акока, тощий длинный парень со смазливой и наглой физиономией, притормозил и направил свой «трэйл блэйзер» в переулок, где могучий внедорожник едва помещался. Выключив зажигание, он ещё посидел минуту внутри прохладного салона, пахнувшего дорогой кожей. Автомобиль – даже не автомобиль, а настоящий автомобильный зверь, почти три сотни лошадей под капотом, ‑ был совсем новый. Акока любил настоящие «мужские вещи» ‑ изящное оружие, сверхточные часы, быстрые катера, мощные автомобили. В этот список, разумеется, входили и длинноногие бабы без дурацких комплексов. Он полагал, что только ради обладания всем перечисленным и имеет смысл существовать на этом свете. И все это у него было, включая пятый пункт, как неотъемлемый атрибут принадлежавшего ему заведения.

Не запирая автомобиль, он толкнул ногой, обутой в дорогой мокасин, сетчатую калитку, пересек маленький patio и вошел в клуб через задний вход. Две облезлые собаки, дежурившие у дверей на предмет пожрать на халяву, почтительно отпрыгнули в сторону, пропустив хозяина.

Внутри был полумрак, пустота и прохлада. От свежевымытых полов поднимался к зеркальному потолку прозрачный парок. Двое сонных парней снимали со столов стулья. Парочка поломанных горкой были сложены у стены.

‑ Кофе мне! – сказал негромко Акока и, бросив хозяйский взгляд по сторонам, прошёл к себе в офис.

Окон в кабинете не было – совсем как в построенной на американский манер тюрьме в Маньяна-сити, где пару лет тому назад Эриберто провел не лучшие четыре месяца своей жизни. Кабы дон Фелипе его не вытащил каким-то непостижимым образом, парился бы до сих пор. Тройное убийство плюс торговля разбодяженным кокаином – серьёзное преступление. Даже по маньянским масштабам.

Выйдя на свободу и осев в Гуадалахаре, Акока больше никого не убивал. Умные люди никогда не гадят там, где живут. А это была вотчина Ольварры. Авторитета дона Фелипе было вполне достаточно для того, чтобы агрессивная часть народонаселения проявляла свой дурной норов в специально отведённых для этого местах. Например, в ночном клубе, которым владел Акока. И без всяких наркотиков – в этом заведении, согласно тому же принципу, наркотики были под запретом. Кроме безобидной травки, разумеется.

Акока зевнул, принял из рук официанта горячий кофе, закурил первую за день сигарету, посмотрел на часы и ногой толкнул стул в сторону официанта.

‑ Кто-нибудь звонил? – спросил он.

‑ Никто.

‑ Как прошла ночь?

‑ Одному парню свернули челюсть. Больше ничего серьёзного.

‑ Какие ещё новости? – Акока опять зевнул.

Официант пожал плечами.

Скучища здесь, подумал Акока. Долбанная скучища. Еще пару лет придется поскучать. А потом все-таки переберусь в столицу, и пошли к такой-то матери все, кто мне в этом воспрепятствует…

Он отхлебнул кофе, и тут скучища кончилась. Как показали дальнейшие события, перебраться в столицу ему было суждено значительно раньше.

Первый из вошедших натурально оказался спортсменом: он с порога прыгнул через стол прямо на Акоку и повалил его вместе со стулом, который под весом двоих, хоть и не сильно тяжёлых, но и не самых маленьких в этой стране мужчин рассыпался в прах. Второй зажал широкой ладонью рот официанту и встал у стены. Третий зашёл не спеша и встал посреди комнаты, наблюдая разгром.

‑ Орать будешь? – спросил второй у белого как хороший кокаин официанта.

Тот помотал башкой. Громила убрал руку. Спортсмен тем временем надевал на Акоку наручники.

Едва Акоку привели в вертикальное положение, как с него спали джинсы, лопнувшие в поясе во время борьбы. Спортсмен захихикал. Под глазом бедного Эриберто набухал здоровенный фингал.

‑ Шифр сейфа? – спросил третий, который, надо полагать, был в этой троице начальником.

‑ Я на память не помню… ‑ ответил Акока неуверенно.

Тут спортсмен, державший его за цепочку от наручников, быстрым движением стащил с него трусы.