ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Дрейвен

Боль. Горячая, обжигающая агония.

В одну секунду я в тренировочном зале с Финном, Корой, Каем и Эмилем, а в следующую я пропустил удар деревянного меча Эмиля, когда ослепляющая боль пронзила мой бок. Только там меня ничто не трогало. Я остановился, чтобы посмотреть на обнаженную кожу, выставленную на всеобщее обозрение, согнулся, чтобы посмотреть, удалось ли Эмилю незаметно нанести удар, но никаких отметин, подтверждающих мои чувства, нет.

— Ты в порядке? — я поднял глаза и увидел, что Эмиль смотрел на меня, нахмурив брови, а его меч свисал сбоку.

Я прошипел, слегка тряся головой. Жгучая боль начала волнами накатывать на меня, и в тот момент, когда она захватила меня, я вонзил свой деревянный меч в землю. Он разлетелся вдребезги, когда от удара в воздух взлетели щепки, и прежде чем они успели упасть на пол, я принял форму дракона.

Эта боль могла означать только одно… Эмме больно.

Желание защитить и удержать ее рядом пересилила любые другие мысли. Подбегая к ближайшему окну, я разбил его, когда мой разум отключился, и поднялся вверх, пролетая над морем, чтобы добраться до нее. В тот момент, когда я оказался рядом с ее открытым балконом, ароматы металла и роз наполнили меня. Ослепляя зверя во мне, заставляя его не останавливаться ни перед чем, пока я не овладею ею. Запах стал сильнее, когда я приземлился. Кровь. Ее гребаная кровь.

Мне потребовалась вся моя сила, чтобы не вонзить свои тени в тело Эйдена и не выкрутить ему конечности изнутри, когда я заметил его и то, как близко он находился к моей раненой паре. Потому что, как только я увидел ее, каждая клеточка моего тела напряглась от первобытной потребности увезти ее отсюда.

Ее тени бушевали, словно темные ленты, обвивающие ее тело, и черные вены, извивающиеся под кожей, пульсировали с каждым ее вздохом. Может, она и Богиня, но выглядела как демон теней, в котором я жаждал затеряться. Я бы охотно сдался ее острому языку и глазам, которые все еще видели сквозь кожу и кости. Глаза, которые, какими бы бездушными они ни выглядели, все равно могли видеть и прикасаться к каждой моей частичке.

Ничто и никогда не разлучит меня с ней.

На следующем вдохе я схватил ее в свои объятия. Я едва слышал раздражающий голос Эйдена, когда оттолкнул его прочь от нее. Желая причинить еще больше вреда, но единственное, что меня успокоит, — это унести Эмму отсюда. Она не сопротивлялась и молчала, когда я спустился с балкона, мои крылья подхватили нас течением и унесли вместе с ветром. Солнце скрылось за горизонтом, приветствуя голубые и пурпурные сумерки, окрасившие небо.

Я притянул ее ближе к себе, наслаждаясь тем, как она прижалась к моему телу, когда я держал ее в своих объятиях. Мне потребовалась каждая капля моих сил, чтобы держаться от нее на расстоянии. И под расстоянием я подразумевал полет над ее дворцом каждую ночь, чтобы восседать на крыше и смотреть вниз на ее балкон, когда луна высоко в небе. Я должен был ворваться в первый раз, когда наблюдал сверху, и заявить на нее права, потому что я знал, что ее тело жаждало меня, даже если ее разум сопротивлялся мысли о том, чтобы принять. Но я не стал. Не раньше, чем она будет готова.

Взгляд, которым она одарила меня на корабле после того, как проехалась верхом на моей ноге — как будто она, черт возьми, не могла остановиться, — все еще мелькал в моей памяти. Она едва заметно покачала головой, чтобы остаться незамеченной, и я сделал это, только для нее. Даже несмотря на то, что мои кости болели от отчаянного желания сократить расстояние между нами. Щелкнуть каждый палец Эйдена, который прикасался к ней, когда он хотел поднять ее на верх корабля. Но вместо этого я стиснул зубы, молча представляя себе это.

Мои крылья мощно бились под звездами, спасаясь от их любопытных взглядов. Когда мы наконец добрались до моего Двора в Асизе, я нацелился на свой замок и, сложив крылья, нырнул в свою открытую комнату. В тот момент, когда мои ботинки коснулись каменного пола, Эмма вырвалась из моих объятий, упираясь мне в грудь.

— Кто? — мой голос глубоко застрял в горле, когда я подошел к ней.

— Что? — яростно прошептала она, но в его голосе далеко не так много яда, как ей казалось. Резкий тон все еще делал мой член твердым.

— Кто. Блять. Тронул. Тебя? — я рычал каждое слово, сокращая расстояние между нами, возвышаясь над ней и глядя сверху вниз в ее потемневшие глаза.

Она молчала, пристально глядя на меня, ее губы сжались в тонкую линию от напряжения, а дыхание стало резким и учащенным. Итак, я попробовал другой подход, чтобы облегчить биение ее сердца и успокоиться. Я поднял руку к ее лицу, делая паузу, прежде чем сократить расстояние, на случай, если она не хочет, чтобы к ней прикасались. За исключением того, что она не отстранилась от моей руки и не произнесла ни слова, только не сводила с меня своих каменных глаз. Я осторожно словил выбившуюся прядь волос и заправил ее за мочку ее уха, оставляя там, пока провел подушечкой большого пальца по углу ее подбородка.

— Кто причинил тебе боль, маленький демон? — тихо спросил я, видя, как что-то вспыхнуло в ее глазах, прежде чем я успел понять, что именно.

Она покачала головой и оттолкнула мою руку. Отказ причинил боль, но я замаскировал ее, прежде чем она заметила, что она укоренилась.

— Почему ты пришел ко мне? — спросила она, уклоняясь от ответа на мой вопрос. Что приближало меня к грани полной потери контроля.

Я приготовил для нее ответ в надежде, что это побудит ее дать мне больше.

— Потому что наша связь — даже если она не завершилась слиянием — достаточно сильна сама по себе, чтобы я мог чувствовать тебя. И это включает в себя твою боль, Эмма.

Ее глаза сузились, изучая меня, пока она осматривала каждый дюйм моего тела.

Я заметил, как слегка вздымается ее грудь, когда наклонился вперед и коснулся губами ее уха.

— Я не собираюсь спрашивать снова. Скажи мне, или я полечу обратно в этот чертов дворец и буду пытать всех в нем, пока не узнаю правду.

Моя рука потянулась к ее талии, едва касаясь крови, которая сочилась из