– И про них я тоже спрашивал, – сразу ответил Орловский. – В Бирюлеве есть некто Степан Прохоров. Старуха настрочила на него участковому, тот взял парня под пристальный контроль – и на тебе, попался на воровстве дефицитных инструментов. Отсидел два года, вышел досрочно за хорошее поведение, женился, родился ребенок. Сейчас вроде ни в чем таком не замечен.

– А это мы узнаем. – Петр Петрович посмотрел на будильник, стоявший у него на столе, и поднялся: – Дай мне адрес этого Степана. Сначала я наведаюсь к соседям Лагоды, Сапожниковым, поговорю с хозяином. И вообще, не мешало бы провести обыск. Я все больше и больше склоняюсь к тому, что это убийство на бытовой почве. Марии Степановне отомстили за ее кляузы или непреклонный характер. В противном случае квартиру бы ограбили, но, кроме копилки, в которой она вряд ли хранила огромную сумму, ничего не пропало. Вор в первую очередь взял бы не копейки, а приемник.

– Да, верно, – согласился с ним Гриша. – Тогда, Петр Петрович, бегите к прокурору и просите санкцию на обыск.

– Да, уже бегу. – Мартынов рванул к двери.

Глава 6. Бирюлево, 1945 г. Он и она

Она преданно ждала его до Победы, и он вернулся. Израненный, хромой, с изувеченной ногой, но живой, по-прежнему молодой, красивый и такой желанный. Она суетилась возле него, старалась приготовить что-нибудь вкусное, хотя в те годы это было сложно, молодой муж смеялся:

– Если бы ты знала, как я скучал! Постоянно думал о тебе и поэтому остался жив. Помнишь, как у Симонова: «Не понять не ждавшим им, как среди огня ожиданием своим ты спасла меня».

Она обнимала его за плечи:

– Как ты выжил, будем знать только мы с тобой. Я тоже очень скучала. Если бы ты погиб, я не стала бы жить.

Он гладил ее русые густые волосы:

– Теперь все будет хорошо. Мы нарожаем много детей.

Женщина кивала:

– Да, да, конечно.

Муж не стал засиживаться дома, пришел на маленький консервный завод, недавно открывшийся в городе. Диплом механика позволил ему получить неплохую должность, и они зажили так же, как до войны.

А вскоре она забеременела. Он безумно обрадовался, носил ее на руках, а по вечерам они придумывали имя будущему ребенку. Если родится мальчик – будет Виктором, если девочка – Виктория. Ему очень нравилось имя Виктория – Победа!

Оба верили: впереди долгая и счастливая жизнь. Но их мечтам не суждено было сбыться: однажды ночью за ним пришли. Она кричала и металась, как зафлажкованная волчица, но представители органов с каменными лицами переворошили все в комнате и увели его.

В тот день для нее началась другая жизнь. Она обивала пороги тюрьмы в ожидании суда, ходила к следователю, но добилась немногого: ей сказали, что муж обвиняется в шпионаже и она не увидит его очень долго. За такое преступление обычно дают десятку лагерей.

Она бегала по инстанциям, собирала его характеристики, доказывала, что этого не может быть. Он фронтовик, имеет боевые награды. Какой шпионаж? Однако следователь с желтым лицом и красными от недосыпа глазами игнорировал ее просьбы.

Она надеялась на советский суд – самый справедливый в мире, и поэтому как громом прозвучал приговор: восемь лет лагерей.

Женщина не помнила, как все это пережила. Кажется, в полном одиночестве, ведь друзей у нее теперь не было. Приехали мать с отцом, стали уговаривать развестись.

– Это можно сделать без проблем, – настаивала мать, раньше времени постаревшая в колхозе. – Иначе на тебе останется клеймо члена семьи изменника Родины.

Она запротестовала:

– Ну и пусть. Он ни в чем не виноват, и я его не предам.

– Ты дура или блаженная? – сокрушалась мать.

Отец лишь крякал в сивые усы и курил вонючую папиросу. А она продолжала обивать пороги, чтобы узнать, в какой лагерь отвезут его. Когда узнала, тут же собрала весь нехитрый скарб и поехала следом.

Там, в Сибири, она сняла комнату и устроилась уборщицей в маленький магазинчик недалеко от лагеря, чтобы быть поближе к нему. Страдания, беготня и суровый сибирский климат сделали свое черное дело: случился выкидыш. Окружающие поражались ее спокойствию и вере, что в конце концов мужа оправдают. Но его не оправдали, он оттрубил от звонка до звонка: сильно постаревший в свои сорок с лишним и больной туберкулезом. Кашлял сипло, с кровью, говорил, что скоро умрет, но она поила его разными отварами, не забывала давать лекарство.

– Мы выстоим, любимый.

И в это женщина тоже верила. Ну не может их семья взвалить на свои плечи еще одно испытание.

– Ты не против, чтобы мы вернулись в Бирюлево? – однажды спросил он. – Я хочу умереть там.

Она кивала:

– Конечно, мы вернемся. Но ты не умрешь. Родина всегда лечит.

Когда они покидали Сибирь, обоим хотелось думать, что это действительно так, что им отведено хотя бы несколько лет пожить для себя, без детей. Не потому, что они их не хотели – просто уже не могли.

Глава 7. Бирюлево, 1956 г.

Когда Мартынов явился к Сапожниковым с санкцией на обыск, глава семьи, Федор, был дома. Он валялся на кровати, курил и стряхивал пепел прямо на пол. Следователь поморщился от едкого дыма, наполнившего комнату.

– Ты бы жену свою пожалел, – укорил он хозяина. – Сам травись сколько угодно.

Сапожников встал и уставился на него масляными глазками. Его лицо испещрили красные прожилки хронического алкоголика.

– Я рабочий человек и веду себя так, как считаю нужным, – отчеканил он. – А вы, гражданин начальник, потрудитесь объяснить, зачем пожаловали. Мы люди честные, супротив закона не идем.

Взгляд Петра Петровича задержался на стеклянной копилке – белой с голубым лягушке. Он взял ее в руки и повертел.

– Откуда у вас эта вещь?

Варвара встрепенулась и бросилась защищать мужа:

– Товарищ следователь, это не та копилка. Здоровьем детей клянусь, не та.

Федор удивленно заморгал:

– Какая – не та?

– У вашей покойной соседки была такая же, – пояснил Мартынов. – Сдается мне, это она и есть.

– Убивец ее унес, – сокрушалась Варвара. – А это наша, товарищ следователь. Вы кого угодно спросите. Давно она у нас.

Сапожников поднял вверх большой палец:

– Мы грамотные, тоже кое-что понимаем, – заявил он не без гордости. – Ежели это копилка старой грымзы, на ней должны сохраниться ее отпечатки. А там их нет. Забирайте и проверяйте. – Он посмотрел на жену: – Значит, меня подозревают в ее убийстве? На кой черт мне сдалась эта старуха?

– Участковый говорил, что она писала на вас, – невозмутимо ответил следователь. – Конечно, для честного человека такие кляузы не страшны, а вот, если рыльце в пушку…

Федор сдвинул брови:

– Вы на что намекаете?

– Может быть, за вами водились грешки? – не унимался Петр Петрович, видя растерянность собеседника.

Сапожников сжал кулаки:

– Рабочего человека оскорбляете. Нет за мной ничего. И не убивал я старуху. Мало ли, на кого она писала. Пожалуй, во всем Бирюлеве