над немцами теряет право голоса, то есть в результате этой победы ничего не получит. Оставив союзников без поддержки, Россия тем самым затягивает войну, и вместе с этим затрудняется внутреннее устройство…

– «Внутреннее устройство» – это борьба с большевиками? Свержение советской власти?

– Не только, тут много проблем. Но это, пожалуй, главное.

– И что же предложил Савинков?

– Он сказал, что необходимо создать хотя бы небольшую, но надежную и дисциплинированную армию, с которой могли бы считаться и немцы, и союзники. Такой армией и должен был стать «Союз защиты родины и свободы».

– Послушать вас, так Савинков только и думал, как бы спасти Россию от немцев, а не о борьбе с большевиками.

– Мне он показался истинным патриотом.

– Уж если он такой патриот, почему бы ему не встать в ряды защитников Петрограда?

– Савинков предлагал другой путь. И я с его доводами согласился.

– Какие же это доводы, если вы – русский человек – подняли оружие на свой народ?

– Он сказал, что решение о внутреннем устройстве принадлежит всему народу, а не отдельной какой-то партии или какому-либо одному сословию.

– Как же вы думали узнать мнение народа?

– Избранием Учредительного собрания.

– Ну а большевиков вы бы допустили к выборам?

– Савинков считал, что ваша партия прежде должна быть физически уничтожена.

– Вот это уже яснее. А то прячетесь за высокие слова о борьбе с немцами-захватчиками, а на уме совсем другое.

– Для меня главное – честь, слава и прочное благоденствие России!

– А какой видел будущую Россию Савинков? Может, в монархи или диктаторы метил бывший эсер?

– Об этом мы с ним не говорили. Перспектива созыва Учредительного собрания меня вполне устраивала, и я согласился стать членом «Союза».

– Как строилась организация?

– На началах полной конспирации: отделенный знал только взводного, взводный – ротного, ротный – батальонного. Начальник дивизии знал только четырех полковых командиров, полковой командир – четырех батальонных и так далее.

– Чем занимались вы?

– Под моим началом был отряд в десять человек, находившийся в распоряжении руководителя «Союза». Но проявить себя мы не успели.

– Но ведь для чего-то отряд создали?

– Мне кажется – Савинков хотел использовать его для террора. Но конспиративная квартира в Молочном переулке была раскрыта, начались аресты.

– Вам удалось скрыться?

– Тридцатого мая я был у начальника штаба полковника Перхурова. Прибежал врач, содержавший лечебницу в Молочном. От него мы и узнали о провале. Тут же Перхуров позвонил руководителю «Союза». «В больнице эпидемия тифа», – сообщил он условную фразу. «Есть смертельные случаи?» – спросил Савинков. «Умерли все больные», – закончил полковник разговор и повесил трубку. Помню, после этого он сказал нам: «Всё. В Москве „Союз“ больше не существует».

– Вы уехали из Москвы?

– Да, на время. Доктора Перхуров послал в Муром, а меня в Казань. Еще раньше туда хотели перевести штаб «Союза», однако что-то сорвалось. Савинков как-то говорил: для этого нужны деньги, а союзники еще скупились. Но потом с деньгами стало легче.

– Расщедрились союзники? Почему вдруг?

– Организация доказала им свою жизнеспособность, и они стали платить регулярней.

– Как же вы доказали эту самую жизнеспособность?

– Мы передали им сведения о положении дел в тылу немецких войск, оперировавших на русской территории.

– Только ли о немецких войсках шла речь?

– Кое-что мы сообщали и о Красной армии. В общем-то, эти сведения они оплачивали дороже.

– Разумеется, за предательство во все века платили выше. Как передавались деньги?

– Я участвовал в этом только один раз. Но, пожалуй, тогда мы получили самую крупную сумму.

– Расскажите подробней, это интересно.

– Меня вызвал Савинков и приказал встретиться с доверенным лицом одного из западных послов. Цель встречи – просьба о предоставлении денежных средств организации. Разговор состоялся в ресторане «Славянский базар». Собственно, долгого разговора не было. Только я начал излагать просьбу Савинкова – связной оборвал меня, передал слова своего посла: «Пока господин Савинков не докажет, что он, по крайней мере, где-нибудь имеет людей, способных идти на бой, мы ему больше ни одного су не дадим…»

Из этой фразы я понял, что мы ведем переговоры с французским послом. Связной вел себя вызывающе нагло, словно рабов-гладиаторов набирал. Обо всем этом я рассказал Савинкову, но он не возмутился.

«Кто платит – тот и музыку заказывает. Передайте им, что я хоть сейчас могу выступить в Калуге или в Ярославле», – сказал он мне. На следующей встрече связной назвал ваш город и время выступления – первые числа июля. Союзники пообещали высадить в Архангельске десант и прийти нам на помощь…

– Сколько же вы получили за такую сговорчивость?

– Полтора миллиона.

– Крупная сумма. Иуда за предательство получил всего тридцать сребреников.

– Я не считал себя предателем!

– А сейчас?

– Сейчас поздно думать, все равно расстреляете…

– Значит, судьбу нашего города решил даже не Савинков, а французский посол? И вы – русский патриот – не нашли в этом ничего позорного?

– Я не хочу об этом говорить. Здесь не место исповедоваться.

– Ладно, будем говорить только о мятеже. Вы бывали в этом городе раньше?

– Да, с полковником Перхуровым. В штабе усомнились, так ли уж сильна местная организация «Союза», как сообщалось. Савинков послал Перхурова проверить это, я сопровождал его. В первый раз он так ничего и не выяснил. И только во второй приезд узнал, что в организации произошел раскол. Старый начальник штаба – полковник Ланцов – оказался с несколькими офицерами в одной группе, а все другие, приблизительно человек двести, откололись и организовали свой штаб.

– В чем причины раскола?

– Выяснять их не было времени. Надо было возможно скорее объединить работу обоих штабов, так как каждый из них имел свои связи, разделение которых останавливало все дело.

– Неужели Перхуров так ничего и не выяснил? Что-то не верится.

– Как-то полковник говорил при мне, что члены местной организации не поделили деньги, которые центральный штаб выслал им. Все члены «Союза» получали определенное денежное довольствие. Некоторым показалось, что Ланцов гребет не по рангу.

– Как же Перхурову удалось помирить господ офицеров?

– В это самое время мы получили полтора миллиона…

– Понятно. Чтобы сохранить единство, полковнику пришлось несколько переплатить?

– Не только. Ему было заявлено с обеих сторон, что совместная работа штабов возможна при условии, что полковник встанет во главе местной организации.

– И Перхуров согласился?

– Иного пути не было.

– Выходит, Савинков лишился начальника штаба? Почему он пошел на это?

– Восстанию здесь Савинков придавал первостепенное значение. Сюда были переброшены офицеры-боевики из Москвы, Калуги, Казани и других городов. Из тех полутора миллионов, которые получили от посла, львиную долю Савинков вынужден был отдать Перхурову. Очень большие суммы расходовала Барановская.