– Собственно, немного. Несомненно, талантлива. В Москве создала артистическую группу, выступала перед красноармейцами, пользовалась успехом. Сюда приехала по заданию Савинкова. Располагая большими деньгами, приобрела широкий круг знакомых, втерлась в доверие работников местной власти, получила возможность проникать в воинские части и учреждения. По сути дела, ее Интимный театр стал штаб-квартирой городского «Союза».

– Почему такое доверие актрисе, пусть даже талантливой?

– Не знаю, насколько это верно, но офицеры поговаривали, что до революции Барановская закончила закрытую военную школу, обладала хорошей спортивной подготовкой, была отличной наездницей, метко стреляла из винтовки и пистолета. Больше того – Барановская якобы имела звание подполковника Добровольческой армии и получала соответствующее денежное содержание.

– Где вы встретили мятеж?

– Здесь, в Заволжье. Мне был дан пароль и явка на квартиру прапорщика Грибова – активного члена «Союза». В ночь на пятое июля, имея при себе чемоданчики с военным обмундированием и оружием, мы отправились к меньшевику Алумову, проживающему в собственном доме на Новотроицкой улице. И тут выяснилось – восстание переносится на день. Вернулись в Вилино, а на другой день опять были у Алумова. Уточнили детали предстоящей операции и в три часа ночи, согласно плану захвата власти в городе, подошли к Заволжскому райкому партии. Одновременно с нами к зданию подтянулись еще человек двадцать – двадцать пять, также одетых в офицерскую форму и при оружии. Ворвались в здание райкома, обезвредили охрану.

– Точнее – застрелили.

– Я в этом не участвовал!

– Продолжайте.

– Собравшимся офицерам было объявлено, что Алумов назначается политическим руководителем Заволжского района. Позднее я слышал: его выдвинули членом городской управы. Мне поручили командование отрядом, который занял позиции около Волжского монастыря. В нем обосновался тыловой штаб и база Северной Добровольческой армии, подчиненные непосредственно главноначальствующему – полковнику Перхурову.

– Вы виделись с ним во время мятежа?

– По случаю захвата власти в монастыре устроили торжественное богослужение. Присутствовали Перхуров, офицеры штаба, представители городской знати, барышни из богатых семей. Служба шла при участии митрополита, под звон всех колоколов. Был отслужен молебен о даровании полной победы Северной Добровольческой армии и о здравии главноначальствующего. Потом я видел Перхурова десятого июля. Он прибыл к монастырю пароходом в сопровождении вооруженного отряда и начальника контрразведки Сурепова. Мне довелось присутствовать при их разговоре с Алумовым. Тот докладывал, что собранные отряды добровольцев разбегаются. Уже тогда я понял – дело проиграно.

– Больше вы не встречались с Перхуровым?

– Нет, не приходилось. Наше положение с каждым днем ухудшалось, девятнадцатого июля я распустил свой отряд. Те, кто остался в живых, могут это подтвердить. Я не хотел лишнего кровопролития. Дошел до Вилина и отсиживался там.

– Почему вы решили обратиться за пропуском, а не попытались выбраться из Заволжья тайком?

– Я убедился, что это невозможно. На всех дорогах заставы…

Задав Перову еще несколько вопросов, Лобов приказал его увести.

Тихон кивнул на визитную карточку на столе.

– Почему Перов так испугался ее, сразу начал давать показания?

– Это пароль для связи между участниками заговора. Основная часть визитной карточки находилась у квартирьера, вырезанный треугольник – у того, кто должен был явиться к нему.

– Удобно.

– Одну Промашку допустил Перов – вовремя не уничтожил свой треугольничек. Или, может, он еще нужен ему? – сам себя спросил Лобов.

– А Грибов? Он убит?

– Представления не имею.

– Вы же сказали, что нашли визитную карточку у Грибова, – удивился Тихон.

– А это военной хитростью называется. Наши чекисты арестовали несколько таких квартирьеров, как Грибов. У некоторых сохранились визитные карточки. Я подобрал подходящую и вырезал из нее треугольник по размеру того, какой нашли у Перова. Конечно, можно бы и без этой подмены обойтись, но мне захотелось убедить его, что Грибов тоже попался. Как видишь – удалось, вон как разговорился.

А меня ругали, что я пытался Перова на пушку взять.

– Ну, это другое дело, – улыбнулся Лобов. – Ведь у меня в руках еще один козырь – приказ о назначении поручика Перова.

– Значит, и со званием не ошиблись.

– Между прочим, в штабе нашли еще один документ – список содержавшихся на барже и приказ, что тридцать три коммуниста и ты, Тихон, военно-полевым судом Северной Добровольческой армии приговорены к высшей мере наказания – расстрелу.

– Лучше бы они оставили список участников мятежа, нам бы волокиты меньше. Как думаете, Перов теперь все рассказал?

– Сомневаюсь, что он больше не видел Перхурова. После того как семнадцатого июля Перхуров вырвался из города на «Пчелке», она причалила возле Волжского монастыря. Именно там, где располагался отряд Перова. С тех пор никаких сведений о полковнике у нас нет.

– Вы считаете, Перов знает, где он?

– Допускаю. И не выходит у меня из головы твой вопрос: почему Перов, опытный офицер-фронтовик, пришел за пропуском, а не попытался выбраться из Вилина тайком. Все больше убеждаюсь – это не случайно.

– Может, ему позарез нужно в город, вот пропуск и потребовался?

– Похоже, что так. Теперь самое время поговорить с женой Грибова. Сходи к ней…

Фотография

Не стал Тихон хитрить перед Грибовой – толстой, неряшливо одетой женщиной с опухшим, заплаканным лицом. Рассказал, что Перов арестован, что на допросе он сообщил об участии в мятеже ее мужа.

– Вы его убили? Поймали? – вскрикнула женщина.

– Нам неизвестно, что с ним.

– Боже мой! Я сойду с ума. Не сплю по ночам, все чудится – кто-то ходит под окнами.

– Обещаю вам – попытаюсь выяснить, где ваш муж.

– А Матвей Сергеевич? Его расстреляют?

– Этого я не знаю.

– Боже мой! Такой приятный молодой человек – и тоже заговорщик! Я хотела ему помочь, сказать, что весь мятеж он отсидел дома.

– Перов сознался, что участвовал в мятеже. Нас теперь интересуют только подробности: когда он появился в доме, когда исчез…

Убедившись, что ее показания больше уже ничем не повредят Перову, женщина несколько успокоилась, разговорилась.

Рассказ поручика подтвердился, но выяснилось и кое-что новое – дня за три до того, как Перов обратился в Коллегию за пропуском, в дом Грибовых пришел какой-то мужчина.

– Матвей Сергеевич называл его Шаговым, – вспоминала хозяйка. – Я поняла, что они кончали один кадетский корпус.

– Долго он был у вас?

– Ровно сутки – вечером появился и вечером исчез.

– Зачем приходил? Переночевать?

– Этого я не могу объяснить, – замешкалась женщина. – Он, собственно, и не спал, всю ночь просидел у окна, выходящего на железную дорогу. Говорил с Матвеем Сергеевичем о каком-то поезде…

Тихон уже выходил из квартиры Грибовых, когда заметил на стене фотографию супружеской пары – слева молодая, еще не располневшая хозяйка, справа – тот самый