сходящий с ума от ревности муж. Нужно проследить за ублюдком до самого дома. Нужно все о нем выяснить. Пробить о нем все, любые нарушения, любой компромат.

Даже если они встречаются (или только планируют), это всего лишь школьная интрижка. Ничего серьезного из отношений в шестнадцать лет никогда не получается. Ему ли не знать? Развлечение на две недели. В конце концов, этот парень легко может навредить Нине, если они поругаются, и она решит расстаться с ним, а он будет против. Окей, возьмем это за рабочую гипотезу.

Но вот, благословение, Нина наконец-то откололась от этого айсберга и пошла в другую сторону, задержавшись всего на несколько секунд, чтобы что-то ему сказать. Ни объятий, ни поцелуя, ни даже улыбки. От сердца отлегло. Кажется, ложная тревога.

Но нет, не ложная вовсе. Нина-то ушла, не оборачиваясь (моя умница), а брюнет все стоит и смотрит. Все стоит и все смотрит, как она уходит. На приятелей так не смотрят, на одноклассников тоже. Как будто запоминает ее наизусть. Как она выглядит, как ходит и как звучит. Напитывается ею вдоволь, чтобы потом, в одиночестве, заново проигрывать эту встречу.

В груди опять кольнуло. Очень нехорошо кольнуло, так нехорошо, что нужно посетить кардиолога, не дожидаясь планового осмотра.

В той стороне, куда Нина пошла, это Ларс отлично знал, живет ее друг Биллингсли. Значит, им просто было по пути. Но почему же Отто не рядом? Клиффорд ему доверял. Мог доверить самое ценное, что имел, – Нину. Почему же Отто ее не уберег от этой потенциальной опасности, не оградил, не образумил?

Вот наконец парень что-то набирает в телефоне, прячет его, смотрит в небо и отчаливает в прежнем направлении. Наконец-то отлип от своего места, а то ведь стоял, будто ноги в бетон вросли.

Давай, иди. Приведи меня к своему дому. Я хочу узнать, где ты живешь, как тебя зовут, кто твои родители, чем ты занимаешься и откуда ты такой, мать твою, взялся.

Chapter IV

Unforeseen Interference

Episode 1

ОН ЕЛ БЫСТРО И ЖАДНО, роняя еду изо рта, хотя спешить было некуда. Приходилось делать вид, что не замечаешь этой поспешности, подозрительно нервозного аппетита, блестящих беглых зрачков.

Столик между ними занимал поднос с горячим супом, чизбургером, картошкой и острыми куриными крылышками с соусом барбекю, в котором перепачкался каждый его палец. Все блюда он кусал по очереди, двигаясь в одном и том же порядке. Завершая круг, запивал полулитровым стаканом крепкого черного кофе. Как будто торопился попробовать все в равном количестве, пока его отсюда не выгнали, чем вызывал недовольные взгляды гостей и официантов.

Разучился не привлекать внимания, хотя сам когда-то наставлял, что это самое важное в их работе.

Параллельно поглощению целого подноса еды он успевал говорить, жестикулировать и строить рожицы. В этом было что-то мерзкое, неестественное, как говорящая обезьяна. Веко над правым глазом у него подергивалось, как и мизинец на левой руке. Подозрительный голод и впалые щеки на обтянутом смугло-желтой кожей черепе наводили на неприятную догадку. Неужели он нарушил главное правило успешного дилера – не употреблять товар, который распространяешь?

Должно быть, это случилось не очень давно, несколько месяцев назад.

Судя по условным сигналам и внешним признакам, которые он сам учил когда-то считывать с подсевших, камнем преткновения стал наркотик, быстро сжигающий калории и превращающий человека в гиперподвижную марионетку.

Вероятнее всего, амфетамин.

Он высох. И мало был похож на прежнего себя.

Сет машинально посмотрел в окно и вспомнил, как сидел на этом же месте пару дней назад и увидел: снаружи пробегает Нина, выставив руку вперед, словно супермен, а за ней вприпрыжку следует Отто, поддерживая невидимый плащ. Оба хохочут так, что спотыкаются, но не могут остановиться. Сет в тот момент глотал колу из банки, но от увиденного уголки губ сами собой расплылись в улыбку, из-за чего напиток пролился на белую футболку.

– Я дал тебе время подумать. Много времени. Сколько прошло с того разговора на спортплощадке? Месяц, два? Неужели этого недостаточно, чтобы сделать выбор?

– Достаточно было минуты. Выбор сделан давно.

– Ну, принципы, я все понимаю, гордость там, совесть, душевная чистота, забота о будущем и прочая ересь. Только эта демагогия в одном углу ринга, там, где романтика и красивые слова. А прямо напротив знаешь, что? Прямо напротив потребность выживать и зарабатывать деньги, и не у всех эта потребность совпадает с возможностью, понимаешь меня? У тебя, например, совпадает. И еще как. Благодаря твоим исключительным способностям. Даже больше – тебе вежливо предоставляют второй шанс. Счастливчик! Знаешь, сколько парней хотели бы оказаться на твоем месте? И я это серьезно, не убеждения ради. Лично таких знаю. Целый конкурс на вакансию. Я тебя позвал сюда не только пообедать, но и поговорить, как в старые добрые времена, приятель, когда я еще имел на тебя влияние и мое мнение что-то для тебя значило. Не теряю надежды переубедить. Слова – это сила. Диалог – лучший путь к цели. Ну, что скажешь?

– Мне больше нечего тебе сказать.

– Это твое финальное решение? Советую хорошенько подумать, так сказать, в последний раз. Потому что, как бы это помягче до тебя донести, чтобы ты не обиделся… ну, мы знаем про эту твою девчонку, за которой ты по пятам ходишь. Как ее там? – Грек защелкал грязными пальцами, якобы пытаясь вспомнить. – Дженнифер, Джанин… а, Дженовезе! Странная такая фамилия, не американская, я бы сказал. Наверное, итальянская? Хотя она совсем на итальянку не похожа, в ней больше чего-то восточноевропейского… учитывая ее корни, неудивительно.

Лицо горело, а тело ниже шеи как будто поместили под лед. Сет медленно глотнул колы из стакана, стараясь двигаться непринужденно. Газы разъедали слизистую носа, действуя как слезоточивые. Ридли прокашлялся.

– Не знаю, о ком ты.

– Знаешь.

Сет небрежно пожал плечами, хотя внутри его трясло, как от нескончаемого удара электричеством. Он мог позволить себе блеф, потому что, к неочевидному счастью, у Нины была хоть какая-то защита в лице проклятого Клиффорда.

– Она мне никто.

– Я бы так не сказал, судя по твоим действиям.

– Тебе виднее, куда давить. В организации ведь так дела делают.

– Как будто ты этого не знал! – Ухмылка грека пропиталась лукавым снисхождением, как половая тряпка грязной водой. – Удивительные такие люди. Они долго могут игнорировать зло и несправедливость вокруг себя, но как только дело коснется лично их жизни, возмущению не будет предела! Как будто они какие-то особенные, как