— Сейчас, душа моя, иду… иду… — Михаил Евграфович отложил перо и с удовольствием потянулся. — А ты ступай-ка, займи пока чем-нибудь графа.

Свою будущую жену Михаил Салтыков впервые повстречал в доме вятского вице-губернатора, когда ей было всего двенадцать. А затем еще несколько лет дожидался, когда невеста повзрослеет, чтобы предложить ей руку и сердце.

Несомненно, это был брак по любви. Они обручились — несмотря даже на то, что мать Михаила Евграфовича не давала согласия на брак, полагая женитьбу сына на юной и смазливой бесприданнице всего лишь блажью. Однако по прошествии определенного времени отношения между супругами уже значительно отдалились от романтического идеала.

В свои сорок Елизавета Аполлоновна — или Бетси, как ее называли в семье — по-прежнему обладала привлекательной наружностью и отменным изяществом движений. Но, с другой стороны, она оставалась настолько непосредственной и на словах, и в поступках, что многие почитали это за глупость и взбалмошность. Сознавая свою красоту и обаяние, она никак не желала стареть, превратив это нежелание едва ли не в единственный смысл всей своей жизни. Так, например, между близкими родственниками поговаривали, будто спать она ложится только на спине, чтобы не было на щеках морщин, и что моет волосы дикой рябиной, чтобы не седеть. Ела госпожа Салтыкова только молодое мясо, то есть цыплят, телят, барашков, и даже ухитрилась как-то раз зайти в рыбную лавку и попросить там продать ей несколько рыбок, но обязательно молодых, на что ей продавец ответил: «Мы рыбам, сударыня, годов не считаем».

«У жены моей идеалы не весьма требовательные, — написал как-то Михаил Евграфович. — Часть дня (большую) в магазине просидеть, потом домой с гостями прийти и чтоб дома в одной комнате много-много изюма, в другой много-много винных ягод, в третьей — много-много конфет, а в четвертой — чай и кофе. И она ходит по комнатам, и всех потчует, а по временам заходит в будуар и переодевается…»

Разного рода оскорбительные слова не выходили из обихода домашнего обращения Салтыкова с женой. Что, впрочем, не мешало Михаилу Евграфовичу баловать ее и потакать всем ее прихотям, в особенности после рождения поздних и долгожданных детей — сына Кости и дочери, названной Елизаветой в честь матери. Между прочим, когда маленький Костя появился на свет, счастливый отец с иронией написал своему приятелю, поэту Николаю Некрасову: «Родился сын Константин, который, очевидно, будет публицистом, ибо ревет самым наглым образом».

Сама же Елизавета Аполлоновна в доверительных разговорах с подругами называла мужа исключительно неудачником и мерзавцем, поломавшим ей жизнь, а в кабинет к нему последние несколько лет заходила только для того, чтобы попросить денег.

Однако при этом и сам Михаил Евграфович, и его супруга, по мере возможности, соблюдали необходимую видимость светских приличий. Тем более что, постоянно раздражаясь каждым шагом и словом жены, господин Салтыков в то же время не мог прожить без Елизаветы Аполлоновны даже двух-трех дней, не начав испытывать грызущую по ней тоску.

…Когда хозяйка вернулась в гостиную, навстречу ей поднялся не молодой, но вполне моложавый красавец с густыми, немного тронутыми сединой бакенбардами и с чертами лица, которые, вне всякого сомнения, указывали на благородное восточное происхождение. Фуражку с перчатками, шинель и парадную саблю он оставил в прихожей, так что теперь вполне можно было в подробностях разглядеть его генеральский мундир с эполетами, золотым аксельбантом и множеством орденов.

— Михаил Евграфович просит великодушно простить его… он тотчас же будет.

— Ничего страшного, мадам, я подожду. Тем более, что будущие господа историографы ни за что не извинят нас с вами, если из-за вынужденной торопливости Михаила Евграфовича отечественная словесность лишится очередной его меткой фразы или философического наблюдения… — не только по-русски, но даже и даже по-французски гость говорил с едва заметным кавказским акцентом.

— Вы так любезны, ваше сиятельство!

Вообще-то Михаил Тариэлович Лорис-Меликов не привык никого дожидаться — любимец дам и барышень, граф за последние несколько лет не имел ни единого случая допускать это даже со стороны представительниц очаровательного пола. Однако по отношению к Салтыкову он проявлял неизменную снисходительность, признавая за Михаилом Евграфовичем несомненный литературный талант и блестящую репутацию публициста. Даже в самых опасных военных походах граф старался не пропустить свежий номер «Отечественных записок», а «История одного города» была для него едва ли не настольной книгой, так что он часто цитировал из нее подчиненным по памяти.

Лорис-Меликов родился в Тифлисе, в армянской семье. Предки его на протяжении трех столетий владели городом Лори с окрестными землями и входили в состав высшего грузинского дворянства. Сам он в юности, еще до окончания военного училища в Петербурге, близко сошёлся с начинающим поэтом Николаем Некрасовым и несколько месяцев жил с ним на одной квартире.

Молодым офицером он добровольно перевелся из гвардии на Кавказ, участвовал в войнах с горцами, много раз отличился. В злополучную Крымскую войну сражался против турок и был повторно награждён золотой саблей с надписью «За храбрость». Командовал отрядами охотников, составленными из представителей разных народностей Закавказья и Кавказа и казаков, делал дерзкие вылазки и занимался разведкой. После взятия Карса он в звании полковника участвовал в сложных дипломатических переговорах и был назначен на первый в своей жизни административный пост — начальника Карской области, где приобрёл всеобщее расположение обывателей благоразумным управлением. Затем в должности начальника Терской области, уже будучи генералом, Лорис-Меликов обратил всю свою деятельность на водворение порядка и спокойствия в среде горцев, продолжавших ещё волноваться после недавнего покорения Кавказа. Причём проявлявшиеся со стороны горцев попытки к открытому сопротивлению власти были им очень решительно и достаточно скоро прекращены. Однако действовал он не только военной силой — за время его управления были освобождены от крепостной зависимости многие жители Терской области, находившиеся во власти владетельных князей и других лиц, и вместе с тем разрешены многие сословные поземельные вопросы, тесно затрагивавшие бытовую и экономическую жизнь населения. Горцы были впервые обложены государственной податью, но вместе с тем было значительно увеличено число учебных заведений различного рода, причём ремесленное училище во Владикавказе ставший наказным атаманом Терского казачьего войска Лорис-Меликов учредил на свои личные средства.

Меньше года назад, после начала чумной эпидемии граф Лорис-Меликов был назначен временным Астраханским, Саратовским и Самарским генерал-губернатором, затем — командующим войсками Харьковского военного округа и генерал-губернатором Харьковской губернии, где незадолго перед этим был убит губернатор князь Дмитрий Кропоткин.

Вскоре после кровавого покушения в Зимнем дворце[17] Михаил Тариэлович был срочно отозван в столицу — для обсуждения