— Создан священный союз ради изгнания французских захватчиков с итальянской земли, а также для восстановления в своих правах неаполитанского короля Альфонсо, незаконно изгнанного и лишенного владений французским королем Карлом. Его светлость герцог миланский предлагает сиятельнейшей графине, — тут он низко поклонился, — присоединиться к этому священному союзу, помочь войском и денежными средствами.

— Я благодарна его светлости за лестное предложение, но вынуждена его отклонить. Насколько мне помнится, при вторжении короля Карла уже был заключен союз святейшего Папы с венецианским дожем и неаполитанским королем. Присоединилась к ним и я, вопреки пожеланиям моего любезного дяди, посчитавшего за лучшее поддержать короля Франции. Это была моя ошибка, и я это осознала, оказавшись в одиночестве, когда французские войска стали осаждать мои города, а герцог Калабрии не пожелал оказать мне помощь, хотя находился со своей армией поблизости. Вот тогда я последовала совету дяди, его светлости, и заключила мир с королем Карлом VIII. Я дорожу данным королю словом и не буду предпринимать против него никаких враждебных действий.

— Сиятельнейшая графиня, тогда в Италии была одна ситуация, сейчас — другая. Французский король незаконно завладел Неаполитанским королевством, укрепился там и, неровен час, захочет завладеть другими итальянскими землями. Герцог Орлеанский во всеуслышанье заявил о своих правах на Миланское герцогство. А вы же понимаете, сеньора графиня, что без поддержки вашего дяди вам будет трудно выстоять против ваших недругов.

— Мы прислушиваемся к мнению миланского герцога, но не смеем нарушить данное графиней Катариной слово французскому королю. Это дело чести! — гордо заявил Джакомо.

Я заметила, как зло блеснули глаза у посланника, однако когда он заговорил, его голос был ровный, без тени враждебности, но обращался он только к Катарине:

— Сиятельная графиня, его светлость надеется, что вы в состоянии сами принять правильное решение, не прельщаясь обещанными французским королем благами. — Тут он усмехнулся и бросил многозначительный взгляд на Джакомо.

— Да, король Карл произвел меня в рыцари, наделил титулом барона, дал замок и земли во Франции, и не только… — торжествующе произнес Джакомо.

— Король Карл щедро раздаривает земли, и не только свои. Думаю, что королю Альфонсо и нашему святейшему Папе это не понравится.

— Еще в январе святейший Папа торжественно принимал короля Карла в Апостолическом дворце.

— Этим святейший Папа спас Рим от разграбления французами! — негодующе воскликнул посланник.

— Сеньор Тибальди! Продолжать этот разговор бессмысленно — я не нарушу данное королю Карлу слово, так и передайте моему любезному дяде. Но и никоим образом не буду помогать французскому королю. Мое слово нерушимо!

Посланник молча поклонился, а потом направился к выходу.

— Твой дядя, герцог Моро, — гений вероломства! — рассмеялся Джакомо, как только за посланником закрылась дверь. — То он помогает французам бороться против Папы и короля Альфонсо, своего давнего недруга, то, как теперь, выступает против французов.

— Это не вероломство, а политика, дорогой Джакомо. Герцог не ожидал, что французы легко овладеют Неаполитанским королевством, он считал, что Альфонсо и Карл в этой борьбе ослабеют, так и не добившись ощутимых результатов.

— Не только это. — Джакомо скривил губы в презрительной ухмылке. — У дядюшки Моро все получилось подозрительно гладко: только французы вторглись в Италию, как умер твой брат, герцог Джан Галеаццо[20], и Лодовико Моро получил герцогскую корону из рук короля Карла.

— Ты не прав, Джакомо. Дядя Лодовико очень любил моего брата и сильно переживал, когда тот умер.

— Но только его смерть позволила Моро стать настоящим герцогом Милана.

— Прошу тебя, Джакомо, не говори дурно о дяде. Он ловкий политик, но на убийство ради Миланского герцогства не пошел бы. Мой несчастный брат, Джан Галеаццо, препоручил заботу о герцогстве дяде, разумно полагая, что тот с этим справится лучше, и не помышлял даже в будущем взять на себя столь тяжкую обязанность.

— Пусть будет по-твоему, Катарина. Король Карл определил мне почетное место в своей свите и ждет меня. Не кажется ли тебе, что мне пора отправиться к нему?

— Нет, Джакомо. И на это есть две причины: во-первых, стоит посмотреть, как будут развиваться события и военные действия Священного союза против французского короля.

— Результат этой войны нетрудно предугадать: войско у Карла дисциплинированное и закаленное в боях. Тяжелая рыцарская конница и отборные шотландские стрелки. Им будут противостоять наспех набранные наемники, недисциплинированный сброд, мечтающий только о грабеже.

— Не следует загадывать наперед: бывает, и ягненок побеждает льва.

— Это как? — расхохотался Джакомо.

— Если лев промахнется в прыжке и попадет в яму-ловушку.

— Яму выроет ягненок?! — содрогался от смеха Джакомо.

— Не важно, кто ее выкопает, главное — правильно ею воспользоваться. И вторая причина, по которой тебе стоит воздержаться от поездки к королю Карлу… — Графиня замолкла.

— Какая причина? — нетерпеливо выкрикнул Джакомо.

— Моя любовь к тебе. Я не хочу, чтобы мы надолго расставались.

Она с вызовом посмотрела на Джакомо, и тот, склонившись, страстно поцеловал ее в губы. Луиджина вздрогнула и вновь продолжила отрешенно вертеть иглой, делая стежок за стежком.

«Выходит, аналитики перемудрили и мое пребывание здесь бесполезно: даже если покушение на Джакомо не состоится и он останется жив, влюбленная Катарина не отпустит его во Францию. Она пойдет на все, лишь бы удержать его рядом с собой. И энерджи не смогут повлиять на нее». Луиджина, как старшая фрейлина, присутствовала при вечернем омовении Катарины, и я увидела на ее теле «знак ведьмы» — родинку величиной с «четвертак» под левой грудью.

Я с восхищением смотрела на красавца Джакомо. Каждый его жест, мимика были красивы, величественны и непринужденны. Первый раз в жизни я смотрела так на незнакомого мужчину и страстно желала его. Не знаю, чем он взял меня, но я не хотела его смерти! Тем более что она бесполезна и не поможет в борьбе с энерджи.

— Ваше сиятельство, разрешите покинуть вас? — вдруг промолвила Луиджина. Я ощутила, что внутри у нее бушует буря. — Мне очень нездоровится, и, если будет на то ваше позволение, я обратилась бы к лекарю и осталась бы ночевать в городе.

Катарина бросила пронзительный взгляд на Луиджину, от которого та затрепетала.

— Вижу по цвету лица, что ты и впрямь больна. Надеюсь, ты недолго будешь томить меня своим отсутствием?