– Нет.

– У тебя есть что-нибудь под платьем?

Она кивнула.

– Бюстгальтера на тебе нет.

Значит, остаются…

– Да, – едва слышно шепнула Клэр.

– Сними их.

Она не шелохнулась, и Рон уже подумал, что встретит сопротивление, но в следующую секунду Клэр наклонилась и трусики упали к ее ногам.

Рон поднял их и, выпрямляясь, провел рукой по ее бедрам. Клэр задрожала и раздвинула ноги.

– Не здесь. – Рон протянул руку, открыл дверцу и помог Клэр забраться в салон.

– Где?

– Скоро узнаешь. – Он захлопнул дверцу и, обойдя машину, сел за руль. Ночь была прохладной, но Рону было жарко. Желание захлестывало его, ему хотелось взять Клэр прямо здесь – задрать это чертово красное платье и овладеть теплым, изнывающим от желания телом. К счастью для них обоих, он еще сохранил остатки самоконтроля.

– Далеко? – спросила Клэр.

– Нет.

– Хорошо.

Он кивнул и включил двигатель.

Следить за дорогой, стараясь не отвлекаться на сидящую рядом женщину, было нелегко, но Рон все же справился с задачей. Через несколько минут они уже мчались по дороге к Эпсому.

Клэр тронула его за плечо.

– Рон…

– Мы уже на месте.

Машина свернула к трехэтажному особняку и остановилась. Рон помог Клэр выйти и взял ее за руку.

– Пойдем.

Она удивленно посмотрела на него, но ничего не сказала.

Сразу за домом начинался парк, скупо освещаемый фонарями. Они прошли по асфальтированной дорожке и, поднявшись по каменным ступенькам, оказались около увитой плющом беседки, стоявшей на вершине холма.

– Сюда.

– Рон, где мы? Куда ты меня привел?

– Разве это важно?

Клэр пожала плечами – действительно, какое ей дело до того, чей это особняк. Сейчас главное другое.

Они сели на деревянную скамью. Странно, но в беседке было тепло. В воздухе стоял пьянящий аромат цветов.

– Наверное, я согласилась бы просидеть вот так до конца жизни, – произнесла Клэр, зная, что это невозможно.

Невозможно хотя бы потому, что ей хотелось чего-то еще. И Рону тоже. Они сгорали от одного и того же желания, и оба понимали это.

Рон наклонился и потянул вверх подол ее платья. Клэр задрожала, почувствовав легкое дыхание ветерка, коснувшееся разгоряченных бедер.

– Тебе холодно?

– Нет.

Рон провел ладонью между ее ног, и они послушно раздвинулись.

– Шире.

Клэр подчинилась, и его пальцы прошли остаток пути и остановились, поглаживая влажные волоски над пульсирующей от прилившей крови плоти.

– Скажи, чего ты хочешь, – прошептал он.

– Не… не останавливайся.

Пальцы Рона раздвинули складки кожи и проникли внутрь. Другая рука скользнула под лиф платья к груди.

– Не останавливаться?

– Да, да! Ласкай меня.

– И что я получу взамен? Ты уже готова? Ты хочешь меня?

Дрожа всем телом, Клэр прошептала:

– Да… Пожалуйста.

Рон мог бы и не спрашивать, его рука осязала тепло и влажность лона Клэр. Да, Клэр хотела его, изнывала от желания, и от этого у него кружилась голова. Чередуя нежные поглаживания с более смелыми движениями, Рон погружал пальцы все глубже, пока Клэр не вскрикнула.

Испугавшись, что невольно причинил ей боль, Рон убрал руку и усадил Клэр к себе на колени.

Потемневшие глаза Клэр требовали и умоляли, и Рон понимал, что не может обмануть ее ожидания.

Наклонившись, он приник к ее груди, по очереди покусывая бугорки сосков, прикрытые лишь тонким шелком платья. Участившееся дыхание Клэр подсказало ему, что она вот-вот достигнет пика.

Клэр выпрямилась и потянулась к молнии на его брюках.

– Нет-нет. – Рон удержал ее руки. – Рано.

– Пожалуйста, я хочу тебя.

Он стиснул зубы, чтобы не выругаться. Черт побери, ему и самому хотелось дать волю распиравшему его желанию! Но план состоял в другом. Момент близости еще не наступил.

Ясность мышления исчезала, твердость намерений таяла, а горячее, возбужденное тело Клэр было совсем близко. И Рон хотел ее, хотел сильнее, чем чего-либо другого.

Вместо проклятия с губ Рона сорвался хриплый, протяжный стон.

– Да, милая, я тоже тебя хочу.

Надевая красное платье, Клэр пообещала себе, что не позволит Рону остановиться на полпути. Довольно игр. Она хочет его и намерена получить свое.

– Поцелуй меня, – прошептал он, и Клэр с готовностью покорилась.

Их губы встретились, и теперь уже Клэр завладела инициативой, подстегивая желание Рона игрой языка. Стон, вырвавшийся из груди Рона, вознаградил Клэр за усилия и укрепил уверенность в достижении цели. Обхватив ее бедра, он задал новый ритм, подводя их обоих к грани, за которой начиналось безумие.

– Ну же… – прошептала Клэр и, получив молчаливое согласие, потянулась к молнии.

Добившись успеха, она стиснула ладонью дрожащий от напряжения возбужденный член и несколькими быстрыми движениями едва не довела Рона до экстаза.

Он стиснул ее руку, и Клэр, подняв голову, увидела его горящие глаза.

– Да.

Она приподнялась, и на какое-то мгновение оба замерли в этом положении, дразня друг друга. Первой не выдержала Клэр, и Рон, не меньше жаждавший полной близости, вошел в нее одним быстрым сильным ударом.

– Да, Рон, да!

Ее неистовый шепот слился с его стоном, и они задвигались в унисон, объединенные могучим желанием. Испытав то, чего так страстно желала много лет назад, задыхаясь в его объятиях, теряя сознание в сгущавшемся тумане страсти, Клэр поняла, что не хочет больше жить без того, что им нужно. Губы Рона впивались в ее грудь, терзая искусанный, опухший сосок через промокший шелк платья, его руки гладили ее бедра, одновременно задавая ритм движений.

– Клэр… Клэр… – Рон задрожал, и она поняла, что оба приближаются к финишу.

Его хватило еще на два-три удара, и, когда он оросил ее лоно дождем любви, мир взорвался перед глазами Клэр калейдоскопом радужных огней. Звезды закружились и слились в сияющее белое пятно. Клэр вздохнула, качнулась вперед и прижалась лицом к его плечу. К плечу человека, доставившего ей немыслимое наслаждение.

Она задрожала, тронутая последним порывом стихающей бури, и почувствовала, как напряглись его руки.

– Холодно?

– Мне хорошо, – ответила Клэр. Ее переполняла радость, ей хотелось смеяться, петь, целовать Рона, танцевать. Она могла бы кричать от восторга, прыгать вокруг него на одной ноге или читать вслух давно забытые, а теперь пришедшие на память стихи. Могла, но какой-то уголок души, в котором затаились страх и отчаяние, удерживал ее, говоря, что ради любви нужно отказаться от всего остального.