Потом тропа нырнула в узкую щель между двумя скальными выступами. Было совершенно очевидно, что мотоцикл не пролезет здесь даже боком, и Юрий с некоторым сожалением заглушил двигатель. Позади раздался ничем не замаскированный стон облегчения. Капитан слез с пассажирского сиденья, на полусогнутых ногах отошел в сторонку и несколько раз присел, почему-то держась обеими руками за промежность.

– Сволочь, – с трудом выговорил он. – Террорист хренов, убийца… Это я, по-твоему, камикадзе? Отбил мне все на свете… Что я теперь жене скажу?

Лицо у него было довольно приятного, но немного неестественно зеленоватого оттенка, и Юрий с некоторым смущением понял, что все-таки увлекся.

– Ну-ну, – сказал он. – Что случилось-то? Неужто сдрейфил, рыцарь революции?

– Сдрейфил, – ядовито передразнил капитан. – Да тебя за одно это сажать можно! Злонамеренная порча казенного имущества плюс покушение на здоровье и жизнь офицера милиции при исполнении им служебных обязанностей. У, вражина!.. Черт меня дернул пустить тебя за руль!

– Сделанного не вернешь, – утешил его Юрий. – Зато доехали быстро. И, заметь, все целы – и ты, и я, и мотоцикл. Не то что ты – все камни на дороге пересчитал…

– Конечно, – с опаской отнимая руки от промежности, язвительно проворчал капитан. – Ты камни не пересчитывал. Действовал по старому шоферскому принципу: выше скорость – меньше ям…

– ..Больше дела слесарям, – закончил за него Юрий. – Ну, ты закончил щупать свое хозяйство? Все на месте, можно идти?

– Вроде на месте, – проворчал капитан, бросив невольный взгляд на ширинку своих форменных брюк. – Но твоей заслуги в этом нет. Пошли.

Он зачем-то вынул из кобуры пистолет и первым шагнул в каменную щель. Юрий заметил, что капитан даже не снял оружие с предохранителя, но не стал лезть к нему со своими советами: в конце концов, ему виднее. Он прожил бок о бок с неуловимым Васькой всю жизнь и, надо полагать, лучше знает, как с ним справиться. Возможно, достаточно будет просто показать пистолет этому пьяному гамадрилу, чтобы он пришел в чувство. По словам капитана, он лично отнимал у Васьки его печально известный охотничий нож не менее пяти раз, так что опыт обращения с этим придурком у него, надо думать, имеется…

Двигаясь между двумя замшелыми стенами шершавого серого камня, Юрий испытал короткий, длительностью никак не более полутора секунд, приступ искреннего изумления: “А что это я тут делаю? Как это все опять вышло, что вместо того, чтобы жить по-человечески, я снова принимаю участие в охоте на человека? Видно, прав был покойный капитан Разгонов из отдела по борьбе с организованной преступностью: бывают люди, созданные специально для такой охоты, и я один из них…"

– А лихо ты мотоцикл водишь, – вдруг сказал капитан, не оборачиваясь к Юрию. – Профессионально. Мотокроссом, что ли, занимался?

– Чем я только не занимался, – уклончиво ответил Юрий.

Ему некстати вспомнилось, как однажды во время учений их взвод выбросили в очень похожем месте – в тайге, в пятидесяти километрах от ближайшего жилья. Задача была проста и почти невыполнима: к утру вернуться на базу в полном составе. Они справились с задачей, конфисковав у проезжего аборигена его горбатый “Запорожец” и погрузившись в несчастную букашку всем взводом – в салон, на капот, на крышу… Машину потом отогнали владельцу, а исполняющий обязанности командира взвода курсант Филатов получил первые в своей жизни десять суток гауптвахты.

Скалы расступились, и тропа вывела их на дно глубокого, с пологими лесистыми склонами, широкого распадка. Судя по обугленным стволам, там и сям торчавшим из молодой непролазной поросли, как угрожающе воздетые черные корявые пальцы, это как раз и была Горелая падь. Юрий огляделся и заметил примерно в полукилометре от себя крытую серым от времени и непогоды тесом двускатную крышу.

– Вон она, заимка, – подтвердил его догадку капитан. – Ты того.., поосторожнее. У этого архаровца может быть оружие. Вряд ли он тут, в лесу, без карабина сидит.

Юрий кивнул и вслед за своим спутником сошел с тропы.

Двигаться лесом было тяжело: много лет назад упавшие на землю горелые стволы густо поросли молодой зеленью, все это спуталось в совершенно непролазную кашу, которая трещала, шелестела, звенела от комарья, цеплялась за одежду и волосы и ни в какую не желала пропускать их вперед. Юрий подумал, что такое скрытное передвижение хуже парадного марша в сопровождении полкового оркестра, но оставил свое мнение при себе: у него было предчувствие, что все это не имеет никакого значения, поскольку нужно быть круглым идиотом, чтобы после очередного убийства отсиживаться в норе, про которую всем известно. Впрочем, судя по стилю поведения, двоюродный брат Татьянки как раз и был круглым идиотом, так что Юрий не брался судить, что в данной ситуации верно, а что ошибочно. Может быть, Васька спьяну решит, что через кусты ломится какой-нибудь лось или, скажем, очень большой и очень наглый заяц…

Небольшая поляна, на которой стояла заимка, открылась перед ними как-то вдруг, совершенно неожиданно для Юрия. Он посмотрел на капитана и по его довольному виду понял, что тот до самого конца был не вполне уверен в том, что сможет выйти точно к заимке. Следопыт, подумал Юрий с иронией, Соколиный Глаз пополам с Большим Змеем…

Заимка была старая, сложенная из толстенного почерневшего кругляка, с одного угла тронутого давним пожаром. Над сколоченной из толстых, вытесанных вручную плах дверью торчал на источенных жучками столбах покосившийся дырявый навес, под которым Юрий разглядел полуразвалившиеся древние санки и еще какую-то серую рухлядь. Переглянувшись с капитаном, он, пригнувшись, двинулся в обход строения, чтобы блокировать окна, если таковые здесь имелись.

Окно было только одно, и пролезть в него мог бы разве что десятилетний ребенок, да и то не слишком упитанный. Бросив один-единственный взгляд на эту несерьезную щель в бревенчатой стене, Юрий осторожно двинулся назад, но тут со стороны двери послышались гнилой треск, какой-то грохот и выкрик мента:

– Не двигаться! Буду стрелять!

"С предохранителя сними, герой”, – подумал Юрий и, больше не прячась, метнулся за угол.

Впрочем, торопился он напрасно. Капитан стоял в дверях, загораживая проход своей сутулой спиной, и занимался тем, что заталкивал пистолет в кобуру. “Конечно, – подумал Юрий, аккуратно отодвигая капитана в сторонку, – станет он тебя дожидаться…"

Он ошибся. Васька – если лежавший на грубо отесанных плахах пола человек был Васькой – был явно не против подождать хоть неделю, хоть год, хоть сто лет. Он лежал, широко раскинув руки и ноги, рядом с опрокинутой скамейкой. В правой руке у него был крепко зажат старенький, обшарпанный до сизого железа тульский наган, широко открытые глаза невидящим взглядом смотрели в низкий темный потолок, а в виске чернела аккуратная дыра с припухшими краями, из которой на пол натекла изрядная лужа уже начавшей сворачиваться крови.

– Т-твою мать, – выдавил из себя капитан. – Допился, сукин сын.