Лорел задумалась, что на это можно сказать, но Шон, похоже, и не ждал ответа. Он помешал колу соломинкой, снова поднял глаза и спросил:

– Ты тоже считаешь, что квартира Расса – жуткая дыра? – Рассел выглядел обиженным.

– Не такая уж она и плохая, – бросился он на защиту своего жилища. – Просто требуется небольшой косметический ремонт. А так все в порядке.

– А ты что скажешь, Лорел? – продолжал Шон.

– Ну, мне кажется, что кое-какие изменения его квартире не повредят. Совсем крохотные, – дипломатично добавила она.

– Вот видишь! Совсем крохотные, – повторил Рассел с нажимом.

– Да она тоже считает, что твоя квартира убога, просто Лорел слишком вежливая, чтобы произнести это вслух.

– Лорел, – Рассел перевел взгляд на девушку, – скажи честно, я как-нибудь переживу твою критику.

Вспомнив ужасный разгром в квартире, неприятный запах, потрепанный ковер непонятного оттенка, ни малейшей детали, кроме функциональных элементов, Лорел нервно сглотнула. Ей не хотелось обижать Рассела. Однако, в самом деле, квартира была какой-то обшарпанной и безликой. Мебель в кухне сошла с конвейера, наверное, в пятидесятых годах, и дверцы шкафчиков почти не закрывались, холодильник был покрыт какими-то пятнами, линолеум на полу вытерся…

– Думаю, ты хороший кандидат на участие в проекте «Переделка», прости мою прямоту.

Шон захохотал, запрокинув голову.

Лорел решила поправиться и торопливо добавила:

– Дело не в том, что квартира плоха, просто в ней нет… уюта. Никаких личных деталей, особого штриха, который превращает дом… в общем, по такой квартире невозможно ничего узнать о ее хозяине.

К счастью, Рассел не казался ни рассерженным, ни обиженным.

– Кроме того, что этот хозяин ужасный неряха?

Он хлебнул из бутылки пива и внимательно поглядел на нее этаким проникновенным взглядом, который тотчас воскресил воспоминания о прошедшей ночи. Как он двигался, нависая над ней! Настойчиво, властно…

Лорел внезапно покраснела.

– Никакой ты не неряха. Просто человек, у которого нет лишнего времени, чтобы заниматься отделкой квартиры и беспокоиться об уюте.

– Отлично выкрутилась, Лорел, – одобрил Рассел с усмешкой.

От этой усмешки у нее побежали по спине мурашки. Казалось бы, невинный разговор на отвлеченную тему, а у нее в голове один только секс!

– Может, поиграть на автоматах? – спросил Шон, напустив на лицо задумчивость. Он кивнул в дальний угол пиццерии, где стояло несколько игровых устройств.

Рассел вынул из кармана пригоршню мелких монет и протянул брату, продемонстрировав при этом великолепные бицепсы. Лорел благоговейно задержала дыхание.

– Иди, парень, и какое-то время не возвращайся. – Шон хмыкнул.

– Я же не идиот, – сообщил он гордо. – Но как только принесут пиццу, я присоединюсь к вам.

Едва он ушел, Рассел вытянул под столом ноги, так что они коснулись ног Лорел.

– Я уж думал, от него не будет спасения. Слава Богу, избавились!

Лорел чуть отодвинулась на стуле и подобрала ноги.

– Ты же не всерьез это говоришь? Ведь он твой брат.

– Слушай, я рад, что вы поладили. Но Шон умеет быть цепким, как репей, и от него трудно отделаться. А я хотел побыть с тобой вдвоем. У меня такое ощущение, что до пятницы еще целая вечность. Когда ты рядом, у меня постоянно стоит.

Лицо Лорел вспыхнуло. Она сразу представила, как между ног Рассела крепнет и растет мощный жезл, стремящийся порвать джинсовую ткань. Она нервно облизнула губы.

Рассел, заметивший это, едва не застонал.

– Мне нравится, когда ты облизываешь губы, – проворчал он, качая головой. – При этом у тебя такой невинный, нежный вид, но мысли ты вызываешь самые греховные. Черт, куда девать эрекцию в этой проклятой пиццерии? Должен сказать, чувствую себя неловко.

– Но ведь о твоей… эрекции никто, кроме меня, не знает.

– Это пока я сижу. А стоит подняться, всех ждет большой сюрприз.

– Что ж, у женщин в этом смысле есть преимущество. Нам проще скрыть свое желание.

Рассел хитро прищурился.

– Не всегда, как я заметил. – Его глаза потемнели. – Отличные снежинки.

О Господи! Неужели у нее напряглись соски? Лорел уронила плечи. Ей хотелось сменить тему, перевести разговор в более безопасное русло.

– Ты давно служишь в полиции?

Рассел подачу принял, расслабленно улыбнулся и хлебнул пива.

– Уже девять лет. В январе мне стукнуло тридцать, а я начал работать в двадцать один сначала на подхвате, а через два года стал детективом. Наш отдел занимается расследованием краж и преступлений, связанных с подделкой документов, мошенничеством, применением физического насилия. Порой попадаются серьезные преступники, но в основном приходится иметь дело со всяким сбродом и наркоманами. Чаще всего это пьяный дебош в барах или идиоты, которые крадут у соседей столовое серебро.

– И тебе нравится эта работа? – Сама Лорел даже в страшном сне не могла представить, что держит в руках оружие. Полицейские всегда находятся на грани риска. Она бы побоялась связать свою судьбу со столь опасным занятием.

Рассел помолчал, задумчиво водя пальцем по запотевшему горлышку бутылки.

– Да, нравится. Приятно сознавать, что делаешь хорошее дело и приносишь людям пользу.

– Кажется, я понимаю, о чем ты. – Девушка откинулась на спинку стула. – Я всегда мечтала о работе, которая приносит пользу. Даже хотела выучиться на преподавателя языка глухонемых.

– Что же помешало?

– Сначала мои планы нарушила смерть отца. Он скончался от сердечного приступа, и я приехала домой, чтобы поддержать мать. В колледж я так и не вернулась и оправдывала себя тем, что моя помощь нужнее дома. Мне было жаль оставить маму одну. – Лорел беспомощно замолчала, не зная, как объяснить Рассу, что чувствует. – На самом деле это была лишь удобная отговорка. Я просто боялась вернуться к учебе.

Конечно, в колледже было весело, но при этом меня всегда преследовало ощущение, что я там лишняя. Мне казалось, что я не на своем месте, что я навсегда останусь глухой девочкой, которая тужится, что-то из себя строя. На курсы глухонемых я пошла довольно поздно, да и задержалась ненадолго. Думала, что мне ничего не светит. Боялась стать телефонисткой на линии для глухонемых людей и не добиться ничего большего.

Вместо стыда и унижения от собственного признания Лорел неожиданно испытала гигантское облегчение, высказав наболевшее вслух. Даже наедине с собой она не решалась быть столь откровенной.

Рассел молчал, глядя на нее.