Бетси кивнула:

— Не думаю, что они рискнут встретить поезд на одной из станций. Зачем бы это им понадобилось? Они знают, что мы не сможем проконтролировать весь путь поезда до Бостона. Решающим доводом в пользу этого был приказ отозвать авиацию.

— Похоже, им удалось решить щекотливую процедуру получения выкупа, — заметил агент Уолш. — Умен, сукин сын!

— А может быть, не «умен», а «умна»? — вдруг предположила Бетси.

— Но Тони Брофи, если ему, конечно, можно верить, утверждал, что встречался с мужчиной, — напомнил я.

— При условии, что тот, кого он видел, действительно являлся Дирижером, — не сдавалась Бетси.

— Не нравится мне эта странная кличка, — вмешался агент Дауд. — Такое ощущение, что имеешь дело с придурком или неудачником. Дирижер!

— Брофи охарактеризовал его примерно так же, обозвав кретином. Хотя ему хотелось бы взяться за предложенную работу, — вспомнила Бетси.

— Да, если учесть, сколько этот Дирижер платит своим подручным, — кивнул Дауд.

Бетси пожала плечами:

— Может быть, он и придурок, а может, компьютерный гений. Я бы ничуть не удивилась, если бы это было так. Сейчас всем миром правят кретины. Можно подумать, они мстят за не слишком счастливое время, проведенное в средней школе. Про меня тоже можно было бы сказать подобное.

— А я всегда был разумным и сдержанным, когда учился в школе, — подмигнул я Бетси.

Включилась рация:

— Привет звездам сыска и служителям закона. Настоящая потеха начнется сейчас. Помните: заметим хоть один вертолет или самолет, следующий за поездом, — тут же пристрелим заложника, — вновь проинструктировал нас знакомый мужской голос. Дирижер?

— А как нам убедиться в том, что заложники все еще живы? — спросила Бетси. — Почему мы все время должны верить вам на слово? Раньше вы спокойно убивали совершенно неповинных людей.

— А вам и не надо ни во что верить. Хотя все заложники в автобусе действительно живы. Ну, хорошо. Сейчас открывайте двери вагона! Подтащите сумки к выходу и ждите моего следующего вызова! Давайте, действуйте, да поживее! Не заставляйте нас никого убивать!

Мы вчетвером сорвались с места, чтобы дотащить тяжелые сумки с деньгами к ближайшей двери. Я вспотел и почувствовал, как кровь приливает к лицу.

— Готовьтесь! Готовьтесь! — выкрикивал свои безумные команды голос из рации. — Вот так!

Бетси включила собственную рацию, вызывая на связь своих людей. За окнами светло-зелеными и грязно-коричневыми мазками проносился сельский пейзаж. Мы находились где-то недалеко от Абердина, штат Мэриленд. Последний раз поезд останавливался около семи минут назад.

— Готовьтесь! Вы готовы? Не разочаровывайте меня! — пронзительно взывал голос.

Последней нашей уловкой оставалась возможность выбросить сумки с деньгами на возможно большей площади. Мы даже подумали, а не оставить ли одну сумку в поезде, чтобы заставить похитителей подольше поискать ее на месте выброски. Но потом все же пришли к выводу, что это может оказаться опасным для заложников.

Рация снова замолчала.

— …Твою мать! — не выдержал Дауд.

— Так нам выбрасывать деньги или нет?! — орал Уолш, стараясь перекричать грохот колес и свист ветра.

— Нет! Подождите! — остановил я Уолша и Дауда, которые чуть ли не наполовину свесились с подножки. — Ждите их инструкций! Нам бы сказали, когда выбрасывать! Не вздумайте этого делать сейчас!

— Сукин сын! — выругалась Бетси, сопровождая свой крик неприличным жестом. — Да они просто забавляются с нами! Смеются в открытую!

— Скорее всего, — согласился я. — Но постараемся сохранять спокойствие. Нам надо держаться хладнокровно.

ФБР сходило с ума, пытаясь определить частоту, на которой работали рации похитителей. Однако их усилия ни к чему не приводили: мерзавцы использовали армейские рации с кодирующим устройством, постоянно меняющим частоту. Не исключался вариант, что каждый раз использовалась новая рация, а старая выбрасывалась.

Бетси вся кипела от негодования. Ее темно-карие глаза яростно сверкали:

— Он подумал буквально обо всем. У нас даже не было времени на разработку толкового плана. Кто же этот негодяй?

В этот момент снова заработала рация:

— Открывайте дверь! Приготовьтесь выбросить сумки! — скомандовал голос.

Я схватил две сумки, набитые двадцати- и пятидесятидолларовыми купюрами. Мое сердце билось уже где-то в горле. Я снова распахнул дверь, и в тамбур ворвался воющий поток воздуха.

Сейчас поезд мчался по лесистой местности: высокие вязы, сосны и непроходимый кустарник. Не видно было ни домов, ни людей. Похоже, они выбрали прекрасное местечко для получения выкупа.

И тут рация снова смолкла!

— Задницы! — чуть ли не завизжал Дауд. Остальные просто застонали и бессильно попадали на пол.

В течение следующего часа с четвертью голос повторил опостылевшие распоряжения одиннадцать раз. Трижды нам пришлось переносить деньги в другие вагоны поезда.

Сначала нас заставили переместиться в последний вагон, и сразу же после этого приказали вернуться в первый.

— Вы хорошие ребята, — похвалил голос. — Очень послушные. — И снова отключился.

— Ну, я этого больше не выдержу! — вопила Бетси. — Чтобы ему вечно в аду гореть! Так бы и разорвала его в клочья!

Сумки с деньгами были большими и тяжелыми, мы измучились таскать их из вагона в вагон. Мы все вспотели, покрылись грязью и копотью и чувствовали, что нервы наши на пределе. Грохот поезда, казалось, становился все невыносимей.

Наш состав снова несся через лесистую местность: его гудок торжествующе разносился по окрестностям. Агент Уолш фиксировал станции, которые мы проезжали.

Затем снова ожила рация:

— Приготовьте сумки с деньгами и алмазами. Открывайте дверь! И когда будете выкидывать их, сделайте так, чтобы они вылетели все сразу плотной кучей. Если не справитесь — мы застрелим заложника! Мы следим за каждым вашим движением. А вы очень симпатичны, агент Кавальерр!

— Зато ты полный кретин, — буркнула себе под нос Бетси. Ее светло-голубая рубашка потемнела от пота, а волосы слиплись. Если на теле девушки и была унция лишнего жира перед посадкой в вагон, то она наверняка сбросила ее во время этой безумной поездки.

— Ложная тревога, — с очевидным злорадством сообщил голос. — Пока у меня все.

И рация отключилась.

— Вот дерьмо!

Мы все повалились на сумки в состоянии, близком к коллапсу, и тяжело дышали. Я пытался заставить свой мозг нормально соображать, но после каждой такой «ложной тревоги» делать это становилось все труднее. Не было уверенности, что я смогу еще раз пробежаться с сумками из конца в конец поезда.