Она судорожно вздохнула.

— Нет никакого «мы», Дэнни. Никогда не было и никогда не будет, потому что ты боишься любить. А я слишком ценю себя, чтобы согласиться на брак с человеком, который не может меня любить. — Она попыталась проглотить стоявший в горле ком. — И оставь меня, я не хочу тебя больше видеть.

У него вдруг похолодело в животе.

— Ладно тебе, Кэт, это же несерьезно. — Не видеть ее, не разговаривать с ней… Это невозможно. Невозможно! — Прошу тебя, останься, давай поговорим. — Дэнни понятия не имел, о чем говорить. Он причинил ей боль, тупо вертелось в голове, но почему так больно ему самому? Он ведь не хотел никого обидеть, только пытался защитить самого себя! При этом оскорбил Кэти и теперь не знал, как будет с этим жить.

Она покачала головой.

— Не о чем больше говорить. Ты сказал все, что мне было интересно услышать. — Кэти бросила взгляд на его руку, все еще державшую ее за локоть. — Пусти, — шепотом проговорила она. Было невыносимо чувствовать это «братское» прикосновение. — Дэнни, прошу тебя, отпусти.

Последние слова она произнесла тихо, печально и как-то сломлено. Его пальцы разжались сами собой. Он беспомощно смотрел ей вслед и спрашивал себя, почему так болит сердце.

— Ваша честь, с разрешения суда мы хотели бы представить письмо ее родной матери, удостоверяющее ее личность. — Питер подошел к столу судьи и передал бумаги.

По счастливой случайности в приюте был получен конверт с запиской от родной матери Молли, в которой объяснялись обстоятельства, заставившие ее отказаться от ребенка. Не зная, как поступить с запиской, директор приюта обратился к Питеру за юридической консультацией. Это и был тот удачный поворот, которого они ждали.

— Как вы можете видеть, ваша честь, родная мать девочки, к сожалению, скончалась через сутки после того, как оставила ее в приюте. С того момента ребенок находился под опекой моей клиентки. Сейчас я хотел бы ходатайствовать перед судом о предоставлении статуса постоянного опекуна ребенка, известного под именем Молли Доу, Кэти Вагнер как приемной родительнице, пока идет официальная процедура удочерения. Я полагаю, что уже дал суду пояснение всех смягчающих обстоятельств, и буду рад ответить на любые дальнейшие вопросы.

Прочитав материалы, судья задумчиво кивнул, потом взглянул на Питера, Кэти и Дэнни.

— Да, обстоятельства мне хорошо известны, мистер Салливан. Они весьма необычны. — Судья снова взглянул на Кэти. — И вы считаете, мисс Вагнер, что вполне способны вырастить этого ребенка надлежащим образом, хотя вы не замужем и занимаетесь бизнесом, требующим колоссального количества времени?

Кэти вышла вперед, держа Молли на руках; ее несколько беспокоило хмурое выражение на лице судьи.

— Да, ваша честь, я определенно так считаю. Я люблю Молли, как если бы она была моим родным ребенком. — Она с нежной улыбкой посмотрела на малышку. — Я знаю, каково это — остаться сиротой. Мои родители погибли, когда мне было всего пять лет. Мне посчастливилось быть принятой в другую семью. — Она скосила глаза на Дэнни, молча стоявшего рядом, и снова почувствовала не утихшую боль в сердце. Но сейчас было не время об этом думать. Оглянулась через плечо — весь клан Салливанов выстроился на галерее. — Я знаю, что может означать любящая семья для ребенка, который потерял все. Знаю, потому что сама была в таком положении. — Голос ее ослабел, она с трудом удерживалась от слез. — На мое счастье, меня приняла замечательная семья. Салливаны растили меня, как родную, даже когда Мэйв Салливан осталась без мужа. Они научили меня ценить семью, помогли понять, что не кровное родство создает семью, ее создает любовь. — Она оглянулась на тетю Мэйв и Па и увидела слезы у них на глазах. — Я хочу, чтобы Молли узнала, как это прекрасно, когда тебя окружает любовь, окружает семья. Чтобы она узнала, что ее любят и ценят, чтобы поняла, что ей всегда есть место в этом мире. — Высоко подняв голову с блестящими от слез глазами, Кэти сделала еще один шаг вперед. — Матерью делает не сам факт родов, ваша честь, ею делают повседневные заботы и бессонные ночи, проведенные у постели больного ребенка; полуночные бдения за шитьем костюма для школьного спектакля. Ею делают макароны с сыром, которые вы готовите каждый день всю неделю — просто потому, что ваш ребенок не ест ничего другого. — Она засмеялась сквозь слезы, припомнив кое-что из собственной жизни. — Матерью становишься, когда отдаешь ребенку свое сердце и любовь, зная, что важнее этого нет ничего на свете.

Кэти с трудом перевела дыхание и продолжала:

— Однажды Па сказал мне, что самое важное дело, какое может быть у человека, — это воспитание ребенка. Через сотню лет не будет иметь никакого значения, сколько ты зарабатывал или какую сделал карьеру. Но если ты вырастил и воспитал ребенка, если сделал счастливее жизнь другого человеческого существа, значит, ты не зря жил на этом свете. И я всей душой с ним согласна. — Она вскинула подбородок, справилась со слезами. — Ваша честь, я вас очень прошу… дайте мне шанс сделать счастливее жизнь Молли. Помочь ей стать настоящей женщиной, хорошим человеком. Я знаю, что могу сделать это — с вашего разрешения, конечно. — Кэти отступила назад: она даже не заметила, что подошла близко к кафедре судьи.

— Подойдите ко мне, юная леди, — негромко обратился к ней судья.

Кэти бросила отчаянный взгляд на Питера, пытаясь сообразить, что она сделала не так. Тот кивнул, и она приблизилась к кафедре.

Судья поднялся с места, спустился по ступеням и обошел кафедру.

— Дайте-ка мне взглянуть на этого ребенка.

Она передала ему Молли, поразившись тому, как его морщинистое лицо осветилось ласковой улыбкой.

— Этой малышке крупно повезло, мисс Вагнер. — Судья встретился глазами с Кэти, и у нее радостно дрогнуло сердце. — Да, весьма. — Он провел рукой по ручонке Молли, когда она пыталась схватить висящие у него на шее очки, потом отдал ее обратно Кэти.

Она крепче прижала малышку к себе и с замиранием сердца приготовилась услышать решение. Усевшись на место, судья откашлялся.

— Несмотря на необычные обстоятельства дела — или, скорее, учитывая эти обстоятельства, мисс Вагнер, — я назначаю вас опекуном этого ребенка. Но вы должны соблюдать все правила и инструкции, действующие в штате.

— Конечно, ваша честь. — Волнение переполняло ее. Она взглянула на Дэнни и увидела, что он тоже взволнован.

Судья стукнул по кафедре молотком.

— Ну, мисс Вагнер, — он улыбнулся, — поздравляю вас — похоже, вы только что стали матерью.

Смеясь и плача, Кэти отвечала на объятия и поздравления. Дэнни стоял в стороне, пристально глядя на нее; он казался потерянным и одиноким. Не сказав никому ни слова, он вышел из зала суда.

Дэнни было плохо.

Прошел почти месяц после того судебного заседания. Почти месяц, как Кэти вернулась к Салливанам, чтобы он мог свободно общаться с Молли и чтобы Молли имела все преимущества от жизни в их большой, дружной семье. Кэти по-прежнему не разговаривала с ним, за исключением тех случаев, когда это касалось Молли. Она держалась холодно, вежливо и так отчужденно, что ему хотелось взять и встряхнуть ее хорошенько.