Не исключено, что аргументами, озвученными им в 1992 году, Ли сумел убедить своих западных почитателей в том, что демократия не сочетается с тем, что он определяет термином «азиатские ценности». Он пояснил, что в развивающихся странах невозможно сформировать хорошие правительства на демократической основе. «Азиатская система ценностей вовсе не обязательно совпадает с американской или европейской, — говорит он. — Люди Запада ценят свободу и права личности. Для меня как азиата, человека китайского происхождения и культуры, важно иметь честное, рациональное и действенное правительство».

Давайте рассмотрим это утверждение. Идею о несовместимости системы китайских культурных ценностей с демократией можно проверить опытным путем. Если теория Ли о том, что китайцы в силу своих культурных традиций отвергают демократию, верна, значит, китайская диаспора в других странах не должна быть заинтересована в голосовании или отстаивании своих гражданских прав. В реальной жизни все обстоит совершенно иначе. До середины 1980‑х Тайвань представлял собой авторитарное государство, продолжая линию, унаследованную от своего властного националистического лидера Чан Кайши. Тем не менее, когда в 1996 году на острове были введены свободные выборы и многопартийная система, 23 миллиона тайваньцев, многие из которых происходят из семей, бежавших в 1949 году из материкового Китая после поражения националистов в гражданской войне, восприняли это нововведение с большим энтузиазмом. Конечно, тайваньская демократия далека от совершенства. Страна пережила несколько крупных связанных с коррупцией скандалов, и в настоящее время ее бывший президент Чэнь Шуйбянь отбывает девятнадцатилетний тюремный срок по обвинению во взяточничестве. Несмотря на это, Тайвань отнюдь не впал в пучину анархии, как это постоянно изображается в служащих рупором КПК китайских средствах массовой информации.

О китайских общинах Великобритании и Америки вследствие их слабого участия в общественно-политической жизни часто говорят как о незаметных меньшинствах. Несмотря на более чем столетнее присутствие китайской диаспоры в Великобритании, в истории страны не было ни одного китайца — члена парламента. Картина выглядит еще более неутешительно по сравнению с количеством избранных за последние десятилетия в парламент лиц афрокарибского и южноазиатского происхождения. Почти столь же разочаровывающей кажется и ситуация в США, где за все время существования конгресса его членами была избрана лишь горстка этнических китайцев. При китайской общине числом 3,8 миллиона человек это поразительно низкий результат. Глория Чан из Азиатско-Тихоокеанского института конгресса считает, что сложившийся взгляд на китайцев удерживает их от активного участия в общественной жизни. «Тут всегда присутствует один и тот же стереотип: мы тихони, мы никогда публично не высказываемся, мы не отвечаем, когда над нами смеются, мы ботаники, — говорит она. — Американцам азиатского происхождения нелегко пробиться сквозь этот стереотип».

Тем не менее сейчас становится очевидным, что это всего лишь стереотипы. Ме Лин Ын можно отнести к политическим первопроходцам. Уроженка Малайзии, она стала первой китаянкой, избранной в члены местного руководства, став после победы на выборах 1986 года членом Люишемского окружного совета. Ын, жизнерадостная женщина, исполненная энтузиазма и стремящаяся вовлечь китайскую молодежь в политическую жизнь, объяснила мне, что причиной менее активного участия китайцев в политике по сравнению с другими меньшинствами являются не культурные особенности, а память о политических репрессиях. «Большинство британских китайцев происходит из стран с однопартийной системой, в которых профсоюзы запрещены, — замечает она. — Некоторые приехали из Малайзии или Сингапура, но и это государства с деспотическим режимом. Менталитет таков: «Не высовывайся. Нам бы на жизнь заработать». А в Китае и вовсе: высунешь голову из толпы, так тебе ее оторвут. Причины нашей политической апатии не генетические, а психологические».

Эта психология меняется. В 2009 году Джуди Чу, представитель от штата Калифорния, стала первой китаянкой, избранной в конгресс. В 2012 году Чу добилась от палаты представителей исторического извинения за принятый в 1882 году Акт об исключении китайцев, который на протяжении 60 лет запрещал иммиграцию китайцев в США из Китая (более подробно мы рассмотрим этот унизительный законодательный акт в следующей главе). Если вы все еще думаете, что китайская диаспора равнодушно относится к политике, я бы посоветовал вам посетить одно из регулярно проводимых собраний китайского объединения от какой-либо из британских политических партий, неустанно работающего над избранием в члены парламента Великобритании первого этнического китайца. Особенно вдохновляет на этих собраниях то, что молодые китайцы совершенно свободны от присущего поколению их родителей принципа «не высовываться».

Гонконг порой приводят в качестве примера отсутствия у китайцев подлинной озабоченности проблемами демократии и гражданских свобод. Ведь местные китайцы смиренно возвратились в железные объятия Китая после передачи ему в 1997 году ранее подконтрольной Великобритании территории. Крис Паттен, последний колониальный губернатор Гонконга, вспоминает слова своих советников о том, что «в Гонконге политика никого не интересует». Само собой разумеется, что до проведенных Паттеном в последнюю минуту реформ никто из предшествовавших ему представителей британской администрации не видел смысла во введении на подвластной территории демократических выборов.

Однако те, кто утверждает, что китайцев Гонконга «политика не интересует», просто не следят за событиями. В 2003 году Законодательное собрание, управляющее территорией, по распоряжению Пекина попыталось отменить данные территории гарантии свободы слова и собраний. Оказанный Собранию отпор просто поразителен. Около 500 000 человек, что составляет 7 процентов от всего населения Гонконга, вышли на демонстрацию протеста. Заполнившая улицы и эстакады волна демонстрантов вынудила власти отступить.

Сейчас в бывшей колонии демонстрации становятся обычным делом. В 2009 году прошли массовые протесты против планов строительства скоростной железной дороги, соединяющей Гонконг с материком. Еще большая волна демонстраций прокатилась по территории в 2012‑м, заставив Законодательное собрание отменить навязанное Пекином решение ввести во всех школах Гонконга обязательные «уроки патриотизма». Как и в материковом Китае, в авангарде этих выступлений было молодое поколение. И так же, как в Китае, оппозиция использовала средства современной телекоммуникации в целях как можно более широкого оповещения населения. Друзья в Гонконге рассказывали мне о своих опасениях, что, по их мнению, Китай не оставит своих попыток свернуть законы территории о правах и свободах, но они тверды в намерении до последнего отстаивать свои права.

И в этой борьбе у них будет поддержка. В Гонконге не найти более страстного защитника гражданских прав, чем член Законодательного собрания Люн Квок-Ган. В майке с портретом Че Гевары, с черными волосами до пояса, Люн похож скорее не на политика, а на принадлежащего к крайне левым байкера. Но когда Джеки Чан заявил, что «китайцев следует держать под контролем», Люн ответил на это от лица большинства жителей Гонконга: «Он оскорбил китайский народ. Китайцы — не домашние животные».