В нашей деревне был один заброшенный дом. Он был наполовину без крыши, местами обгоревший, без стёкол в окнах и с покосившейся дверью. Дом, насколько я помню, обычно пустовал и мало меня интересовал ранее, но в это лето там поселилась заблудшая в деревню тётенька. Была она немая и, как говорила бабка, «с придурью». Но была тихая и беспокойства никому не доставляла. Ходила по деревне иногда, и люди что могли, то подавали ей. Кто еду, кто одежду. Кто там жил раньше, я никогда не слышал, но в это лето, заметив наш интерес, бабка с дедом строго-настрого запретили нам приближаться к этому дому и рассказали нам как-то перед сном свою версию про бывших жильцов:

– Жоподрыщ – это ещё цветочки по сравнению с тем, что может оказаться там. Жила в давние времена там одна семья. Откуда пришли, неизвестно. Только жители деревни недолюбливали их. Днём эта семейка на улицу носа не казала, а ночью шастали по деревне. Да так, что даже собаки затихали. И вроде как у них дочка была больная. Глашей её звали вроде как. И не мог её никто вылечить. Один колдун сказал им: «Собирайте по ночам сны спящих детей и варите зелье из них». И дал им он специальный сачок для ловли снов и горшок для варки зелья.

– Ага. Прям как у меня сачок под рыбу. Точь-в-точь, – вставил своё слово дед.

– Прикрой свой сачок, не перебивай, – огрызнулась бабка.

– А горшок какой? – встрял Вовка.

– Такой же пустой, как твоя тыква, – ответила бабка.

– У меня нет тыквы, – резонно заметил Вовка.

– Конечно, нет. Ведро у тебя помойное вместо тыквы. Завали свой горшок и слушай дальше.

Я постучал Вовке по голове, намекая на то, что горшок – это его голова. Вовка обиделся, но горшок свой завалил и замолк. Уж очень хотелось дослушать историю.

– И раздавались в том доме странные звуки и голоса по ночам, – продолжила бабка. – Дети в нашей деревне стали плохо спать и начали хворать. Тогда собрались жители деревни и решили устроить самосуд над теми жильцами. Днём, когда из дома никто не выходил, обложили дом соломой и подожгли. Потом спохватились и стали тушить, но когда затушили пожар, вошли в дом и…

Наступила тишина, и только сопение бабки нарушало покой в доме.

– Баб, а баб, – шептал Вовка, прячась поглубже в одеяло. – Что дальше-то?

Затем к сопению добавился храп.

– Ну вот, на самом интересном месте, – расстроился я.

– Щас, – прозвучал обнадёживающий голос деда из темноты.

Послышалась какая-то возня, потом бабка два раза всхрапнула, как будто хватая воздух ртом. Затем она, видимо, проснулась.

– Совсем сдурел, что ли? – послышались шлепки.

– Дык я чтобы разбудить тебя, – оправдывался дед. – Мне уже и самому интересно, что там дальше-то было?

– Дальше по шее тебе было. На чём я остановилась?

– В дом вошли они, – напомнил я.

– Ааа. Ну так. Вошли они в дом, стали искать людей, а никого и нет. Пусто. Только сачок висит на стене. Испугались жители, выбежали из дома и заколотили досками окна и двери. С тех пор больше никто не появлялся там.

– А это тётенька тогда почему там живёт? – спросил Вовка.

– Да потому что пришибленная на всю голову, – ответила бабка. – А может, это Глашка вернулась за сачком. Так что вы к дому ни ногой.

– А остальные почему не боятся её? – поинтересовался я.

– Почему же не боятся? Боятся, вот и дают её кто что. Чтобы не прогневить её.

Нам, в принципе, не особо хотелось туда, но после этой истории желания поменялись. Нам во что бы то ни стало захотелось посмотреть на тот сачок на стене.

– А как же Глашка? – интересовался Вовка.

– Подождём, когда она из дому уйдёт, и тихонько заглянем. Одним глазом.

– Чё-то мне как-то сыкотно, – переживал Вовка.

– Не ссы, – успокаивал я его. – Будет у нас сачок для снов, все во дворе обзавидуются.

На том и порешили.

Несколько дней мы следили за домом Глашки и вычисляли, когда же можно будет проникнуть туда. Глашка если и выходила, то отсутствовала минут двадцать, не более. Двадцать минут точно бы не хватило. Нам хотелось обследовать весь дом. Может, там ещё что интересное есть. Но однажды нам повезло. Глашка вышла из дома и направилась в сторону райцентра. Мы тайком проводили её до дороги и, убедившись в том, что она ушла далеко, побежали к дому.

– Надо на всякий случай записку написать, куда мы пошли, – предложил я. – Мало ли что.

И мы с Вовкой написали бабке с дедом записку: «Мы пашли в дом глашки искать сачёк», и положили её в хлебницу, чтобы раньше обеда нас не кинулись искать. Мы-то планировали до обеда вернуться и забрать записку. Так никто и не узнает, где мы были, а у нас будет сачок для ловли снов.

Дом наводил ужас на нас уже своим видом, но нужно было не бздеть и зайти внутрь. Благо, на то особых препятствий не было. Хочешь через окно, а хочешь через дверь, которая не закрывается, заходи. Мы с Вовкой для начала обошли дом вокруг, чтобы посмотреть, нет ли кого ещё там. Видимо, Глашка была единственным жильцом, и мы, глубоко вздохнув, а Вовка ещё и негромко пукнув, пошли в дом.

Убранство дома оставляло желать лучшего. Старые кастрюли на покосившейся и частично разваленной печке и остатки старой мебели. Сачка, на первый взгляд, не было видно. Внутренний голос настойчиво твердил: «Надо уходить!», но какой-то второй голос убеждал в обратном: «Нам нужен сачок!». Мы с Вовкой осторожно ступали по наполовину сгнившим половицам и осматривали стены.

– Может, уйдём? – предложил Вовка. – Ну его, этот сачок. Мне как-то страшно.

– Страшно будет, когда Глашка вернётся, – подбадривал я Вовку. – А сейчас интересно.

Я уже вошел в раж и представлял себя неким искателем сокровищ. Опасности подстерегают на каждом шагу, но мы упорно должны пробираться к сокровищам, чтобы найти заветный сундук с золотом. Из мечтаний меня вырвал Вовкин голос:

– А зачем нам это сачок?

– Как зачем? – удивился я. – Будет у нас сачок для ловли снов.

– Ага, – сказал Вовка. – А потом нас сожгут за то, что мы сны собираем.

Я представил себе эту картину. Наловили мы полный сачок снов, и стоим мы с Вовкой в нашем дворе с полными карманами снов. Дети плачут, болеют, а их родители собирают во дворе за домом большой костёр, чтобы сжечь нас с Вовкой. Наши родители тоже плачут и просят нас вернуть всем сны и выбросить сачок, а я думаю: «Как же теперь все сны вернуть? Ведь часть я уже поменял на солдатиков». А тут ещё бабка с дедом стоят и говорят: «Предупреждала я вас не ходить к Глашке. Вот теперь сожгут вас на костре, а кто огород нам будет копать, когда мы с дедом совсем старые станем?». А дед смотрит на наш сачок и говорит: «Прям как у меня для рыбы».

– Эй! Ты чё молчишь? – Вовка ткнул меня в бок.