Ему, если честно, очень хотелось Назарова напоить. До слюней, до свинообразного состояния. Чтобы еле ноги волочил, а вернувшись домой, повалился бы спать прямо на полу в прихожей, а утром проснулся в луже собственной блевотины. И чтобы Танюшка видела все это и морщилась брезгливо. И перестала бы уже его любить, как кошка!

Только вот Назаров – странно – не пьянеет, а пьянеет все больше он. И мысли путаются. Нехорошие мысли, шальные, недобрые.

Зависть, ревность? А то что же!

Если вот он – человек порядочный и законопослушный – всякую мерзость выдумывает про приятеля, которого позвал к себе в гости, то что взять, к примеру, с того же Горелова? Они в лихие годы такое с Беликовым вытворяли! Надо было додуматься – человека, как рыбину, на крючок насадить!

– Знаешь, может, ты и прав, – тряхнул тяжелой головой Иванченко. Потер лицо, виски ладонями. – Из-за бабы могло все случиться. В любом загадочном деле всегда надо искать бабу! Все зло от них!

Он неожиданно недобро покосился в сторону разомлевшей Настены, откровенно строившей глазки Назарову. Вздохнул.

– Не хотел тебе говорить, Серега… – проговорил вдруг Иванченко и, изловчившись, пристроил свою вилку рядом с назаровской в маслине под именем – Горелов. – Да все равно узнаешь.

– Что именно? – Серега отвел в сторону Настину руку с вилкой, на которой висела очередная порция капустной лапши.

– Сегодня, когда ты ушел от меня, я начал звонить, хлопотать насчет записи. – Иванченко пощелкал пальцами по ноутбуку. – Ребята, молодцы, подсуетились. Все быстро сделали. Так вот мне один мой сотрудник и говорит… Про Горелова…

– Что?

– Оказывается, он частенько частным извозом занимается. Любит денежку сбить. И… черт! Ты вот только не циклись! А то сейчас вцепишься, а это, может, и ничего не значит. Ты вон тоже…

– Сережа! Говорить внятно умеешь?! – тряхнула его за плечо сестра.

Ей снова стало интересно. Так интересно, что почти мгновенно угасла обида, что Назаров отказался от капусты с ее вилки.

Нет, она ничего такого себе и не придумывала, когда узнала, кто будет у них с братом в гостях. И не мечтала почти. Хотя и вздыхала, глядя в сторону старой скамейки перед его приходом. Кстати, Сережа сел именно на нее. И все же легкое разочарование билось в груди. Легкое такое, едва уловимое, как трепет крыльев бабочки.

Ну почему он на нее почти не смотрит?! Почему?! Она не хуже его Таньки нисколько. И зачем она только платье это нарядное надела, дура? С таким же успехом могла бы на себя надеть мешок из-под сахара, как раз освободился, в кладовке лежит.

– Сереж, говори, – отогнала она от себя ненужные мысли.

– Короче, Горелов у Беликовой Аллы Геннадьевны кем-то вроде личного шофера был.

– Та-а-ак! Уже неплохо! – раздул ноздри Назаров. – И почему я об этом узнаю только сейчас? И не я один? Огнев ничего мне не говорил насчет этого.

– Горелов мужик скверный, склочный, станет снова жалобы строчить. Может, Огнев решил раньше времени это дерьмо не трогать?

– Здорово! – фыркнул Назаров и неожиданно добавил к двум маслинам еще и третью рядышком. – Сначала пропал Листов, потом Рыков, теперь Беликова. И снова рядом крутится Горелов! Это не повод его подозревать?..

– …Это не повод его подозревать, капитан! – возмутился Огнев наутро во время совещания в кабинете Хмелева. – Мало ли кто кого возит с рынка!

– А вы не находите, что слишком много пересечений у одного человека с пропавшими и пострадавшими?! – кипятился Назаров. – Куда пальцем не ткни, всюду он!..

Он сегодня, если честно, еле поднялся. Потому что в благодарность за информацию выпил с Иванченко еще и еще, и еще. Даже за руль не смог сесть, такси вызвал. И когда у ворот прощался, зачем-то полез к Насте целоваться. И все платье ее нахваливал. Она приятно улыбалась и просила заходить в гости. А он орал как ненормальный, что непременно.

Совсем забыл, идиот, что их курортный городок – это большая деревня! Кто-то из соседей Иванченко вылез из окон, понаблюдал за теплым прощанием, тут же позвонил кому-то из своих знакомых, те своим, и волна информации самым невероятным образом докатилась до Сережиной тещи, которая – не постеснялась – позвонила в половине третьего утра и доложила обо всем Тане.

Та, дуреха, проплакала до утра. И когда он проснулся, посоветовала собирать вещи и убираться ко всяким Настям, Сашам и прочим, прочим, прочим.

– Я не хочу быть женой развратника! – убивалась его супруга, добавляя головной боли. – Мне достаточно того, что ты живешь со мной из милости!

– Что ты этим хочешь сказать? – еле шевельнул он тогда странно растолстевшим за ночь языком, не умещавшимся во рту.

– Что ты меня не любишь, Сережа!..

Он не стал спорить. У него просто на это не было сил. Сполз с дивана, доковылял до ванной и простоял под прохладными струями в душе минут двадцать. Таня за это время успела уйти. Но завтрак, накрытый салфеткой, оставила. Он принял две таблетки аспирина, выпил горячего бульона, заел котлеткой, потом – сладкий чай с колесом лимона. И пошел пешком на службу. До совещания голова успела проясниться, мысли сформулировались в слова, слова – в обвинения.

Но оказалось, единомышленников у него нет! Огнев был категорически против версии причастности Горелова к исчезновению Беликовой.

– Он же не дурак убивать курицу, которая ему золотые яйца в клюве таскала! – возмущенно ворочал он мощной шеей в тесном воротнике форменной рубашки. – Беликова после смерти мужа на него во всем опиралась. Он ей помогал!

– Почему ее дочь об этом ничего не знала? – возразил Назаров. – Она ни словом не обмолвилась!

– Я вас умоляю, капитан! – развеселился неожиданно Хмелев, призывая кивком головы Огнева к сотрудничеству. – Александра всю жизнь росла принцессой. Станет она внимание обращать на прислугу. А Горелов в данной семье выполнял роль прислуги. Не по дому, конечно, хлопотал. Но помогал. И то, что он возил с рынка Беликову Аллу Геннадьевну, нельзя вменить ему в вину.

– Если он был вхож в их дом, мог с легкостью завладеть ключами от задней калитки, мог знать все пути отступления и…

– Хорошо, хорошо, разрабатывай, капитан, эту версию. Вижу, от Горелова ты просто так не отстанешь. Что там у тебя было еще по нему?

И Назаров рассказал про видеозапись, на которой Горелов был самым терпеливым наблюдателем. Два часа простоял!

Но и это не вдохновило его начальство.

– Может, он жалел ее?! Может, думал, вот только вчера разговаривал с ней… и вдруг!

– Может, страшно человеку стало, потому что понимал, теперь к нему пристанут.

– А почему не пристали?! – изумился Назаров. – Почему его не допросили?

– Допрашивали, умник, еще как допрашивали. Не ты один такой шустрый!