– Так в чем дело? – попытался хорохориться Максим, а один из типов вдруг ударил его по шее.

– Ты, рыжий клоун, скажешь сейчас нам все, что знаешь! Иначе…

Типы загнали его в угол. Максим беспомощно посмотрел на красавицу Яну, но та и не думала прийти ему на помощь.

– Говорят, что ты и есть тот самый «студент Максим П.», который столкнулся с маньяком прошлым летом, – произнесла она, подходя к затравленному пареньку. – Это правда?

Максим вспомнил, о чем только что говорил с Надей.

– Нет, неправда! – заявил он. – И вообще, это же наверняка псевдоним. Его точно так же могли звать Павел, Роман, Артём…

– Но зовут-то Максим, ведь так? – пропела красавица, и ее длиннющие ногти вдруг защемили мочку уха юноши. – К тому же говорят, что в одной из ранних редакций статьи речь шла о студенте Максиме П., студенте-первокурснике Медакадемии.

Максим судорожно сглотнул и сказал:

– Это вам у Веры Кудымовой надо спросить, она же статью написала.

Другой тип ударил его в живот, и Максим, согнувшись пополам, жалобно застонал. Яна же схватила его рыжие вихры и, крайне болезненно потянув за них, прошептала ему в лицо (больше походя при этом не на сказочную красавицу, а на сказочную ведьму):

– Петров, не ври! Я же вижу, что ты врешь! Колись, это ты беседовал с журналисткой?

При этом она накручивала его локоны на свои тонкие, увенчанные большими накладными ногтями пальцы.

– Я, я! – запищал Максим, более не в состоянии выдерживать невыносимую боль.

Яна немедленно отпустила его и велела типам поставить Максима на ноги. Те, как следует встряхнув студента, приперли его к грязной стенке.

– Отлично. И все, что ты поведал журналистке, правда?

– Чистая правда! Вот вам крест! – Максим даже попытался в самом деле перекреститься.

Типы с ухмылками переглянулись, а Яна пропела:

– Отлично! Что доказывает: к убийствам наша секта не причастна, в городе действует маньяк-одиночка. А власти пытаются это скрыть. И преследуют невинных.

Потрепав Максима по бледному лицу, Яна сказала:

– О том, что мы с тобой провели воспитательную беседу, никому не скажешь. Когда надо, мы с тобой свяжемся. И ты подтвердишь все, что нам нужно. Ясно, рыжий клоун?

Один из типов на прощание снова врезал Максиму в живот, и, пока тот корчился среди валявшихся на полу окурков, троица неспешно спустилась по лестнице.

– И я не сомневаюсь, что вы знаете об этом деле гораздо больше, чем сейчас уверяете! – произнесла Надежда и внимательно посмотрела на невысокого плотного небритого мужчину, который нервно потирал руки.

Она находилась в квартире Антона Кудымова, супруга Веры, которая вот уже четыре дня как не подавала признаков жизни.

– Можете считать все что угодно! – заявил журналист. – И вообще, я очень занят, мне надо работать!

Надя, навестившая его в небольшой захламленной квартире, располагавшейся в Поречном, далеко не лучшем районе города, хотела в первую очередь убедиться, что Вера не скрывается у него.

Или не удерживается там силой.

Кудымов не хотел впускать ее в квартиру, подробно расспрашивая, кто она и почему решила заявиться к нему (адрес журналиста Надежда узнала от одного из своих многочисленных знакомых), однако в тот момент, когда он намеревался захлопнуть у нее перед носом дверь, она проскользнула к нему в коридор, чем вызвала небывалую ярость Кудымова.

– И вообще, я полицию сейчас вызову! Что это, в самом деле, такое! – завопил он, а Надя, осматриваясь и убеждаясь, что Веры в квартире журналиста нет, ответила:

– Вызывайте!

Однако, несмотря на свою угрозу, Кудымов не торопился привести ее в исполнение. Надежда прошла на крошечную кухню и открыла холодильник. Если в квартире и удерживается второй человек, то это можно будет понять, увидев, сколько продуктов имеется про запас.

В холодильнике была початая головка сыра, объеденная палка колбасы и невероятное количество банок со сгущенкой.

– Нет, что вы себе позволяете! – петушился журналист, прыгая у нее за спиной. – Это моя квартира!

– В самом деле? – спросила его холодно Надежда. – А мне кажется, что купили вы ее вместе со своей супругой, Верой. И что в случае развода вам пришлось бы уступать ей половину. Интересно, что приключится, если Веру так и не найдут?

Кудымов сглотнул, уставился на нее водянистыми глазами и растерянно произнес:

– Вера исчезла? Я и не знал.

Надежда посмотрела на него – говорил ли он правду или складно врал? Репутация у журналиста Кудымова была далеко не блестящая, а если называть вещи своими именами, просто отвратительная. Его в течение нескольких лет выкинули из многих изданий. В последний раз его уволили с областного телевидения (в начальники коего его теперь прочили), и он нашел себе пристанище в желтой-прежелтой газетке «Городские скандалы».

– Вы, думается, многого не знаете, – ответила Надя, вышла из кухни и направилась через коридор в зал. Ничего примечательного, кроме новенького и явно дорогого телевизора, там не было.

– На что это вы намекаете? – спросил подозрительно журналист. – И вообще, кто вы такая? Почему вас так интересует исчезновение Веры?

Надя повернулась к журналисту и ответила:

– Меня же занимает вопрос, отчего ее исчезновение вас так не занимает.

Кудымов смутился и быстро сказал:

– Ну, мы с Веркой расстались. Я ушел от нее, наша семейная жизнь давно сошла на нет.

– Насколько я в курсе, это она вас выставила за дверь. Кстати, ваша новая боевая подруга вместе с вами не живет? Или у нее имеются присутственные часы?

В самом деле, отчего любовница Кудымова обитала не вместе с ним в квартире? Как-то странно. Несмотря на хаос и высокую степень загаженности, места в его двухкомнатной квартире вполне хватило.

– Отвечать на провокационные вопросы я не намерен! – парировал журналист. – Эй, что вы делаете?

Надя из зала направилась во вторую комнату, толкнула дверь и убедилась в том, что она заперта. Очень странно. Кто запирает двери в собственной квартире, тем более находясь в ней один?

– Что там? – произнесла она, а Кудымов ощетинился:

– Вас это не касается! И вообще, уходите!

Надя и не думала покидать его пристанище. Она снова толкнула дверь и сказала:

– Что же, придется вызывать полицию. Вы же сами так хотели.

Она вынула мобильный телефон и продолжила:

– И сказать, что вы удерживаете у себя силой бывшую жену. Точнее, она вам даже и не бывшая.