— Учитель истории. Подумывает об аспирантуре. Опубликовал несколько работ по краеведению, по мнению специалистов, довольно серьёзные.

— Каким образом планируете привлечь его к нашей работе?

— Я же сказал — он историк. Да за такую возможность любой учёный душу продаст. Но нам его душа без надобности. Мы платим конкретные деньги за конкретный труд. Только, уважаемый профессор, поясните: чего вы привязались к этим Елисеевым? Неужели других подходящих кандидатур нет?

— Вы знаете, что у нас крайне мало «окон» в прошлом. Собственно, поэтому интерес к нашему проекту со стороны вашего ведомства весьма слаб.

Собеседник кивнул, но всё же заметил:

— Тем не менее, мы держим руку на пульсе и даже финансируем ваши исследования.

— Хоть на этом спасибо.

— Всегда пожалуйста. Если считаете, что финансирование осуществляется не на должном уровне, подготовьте обоснование. Я постараюсь довести его до сведения тех, кто принимает решения. Но помните: бросать деньги на ветер никто не будет. Прошли те времена.

— Понимаю. Сложно обосновать свою полезность, если двадцатый век закрыт полностью, в девятнадцатом всего два «окна», каждое протяжённостью в сутки.

— Если я не ошибаюсь, то чем глубже в прошлое, тем таких «окон» становится больше.

— Вы не ошибаетесь, но мы по-прежнему сжаты тисками ограничений, физическая природа которых до конца так и не выяснена. И вот, наконец, мы и приходим к роли Елисеева в наших исследованиях.

«Эфэсбэшник» подобрался, стал походить на сжатую пружину:

— И в чём же она заключается?

— До начала экспериментов с Елисеевым мы считали, что в восемнадцатом столетии открыты всего четыре суточных промежутка. И вдруг выясняется, это не так: Елисеев раздвигает пределы, словно ему наплевать на все законы природы. Никакие ограничения на него не действуют.

— Он уникален?

— Пока что никто и близко не подошёл к его результатам.

— А племянник зачем понадобился?

— С его помощью я попытаюсь подтвердить или опровергнуть мою гипотезу. Рассчитываю, что способности к хрононаблюдению у Елисеевых передаются по наследству. Жаль, что детей у него не было.

— Почему не сестра? Она значительно ближе, чем племянник. Единоутробный родственник.

— Хотя бы потому, что женщины в среднем демонстрируют неважные показатели. Не знаю, с чем это связано. Вероятно, у женщин более тонкая душевная организация. Мужчины в этом плане проще и прямолинейнее.

— Одним словом — козлы, — засмеялся собеседник.

— Не без этого.

— Хорошо, мы завербуем для вас Южина.

— Только не надо на него давить! Прошу вас…

— Мы и не собираемся. Всё будет в цивилизованных рамках, к общей, надеюсь, выгоде. Бюджет позволяет провернуть небольшие денежные авантюры. С аспирантурой поможем. Не сомневайтесь, никто молодого человека не обидит. Сам попросится!

— Благодарю вас.

— Пока не за что, Арсений Петрович. Мы верим в вас и ждём результата.

Собеседник выключил ноутбук, сложил его и стал укладывать в сумку.

В этом момент, Орлов, будто очнувшись, спросил:

— Простите, один вопрос.

— Да, я слушаю, — внимательно посмотрел на него «эфэсбэшник».

— Насчёт Елисеева… Что-то удалось выяснить?

— Ни-че-го! — раздельно, по слогам сказал тот. — Мистика какая-то! Исчез. Бесследно пропал из охраняемого учреждения. Наши спецы землю носом роют, но… ни-че-го! Знаете, как в детективах — загадка закрытой комнаты: был человек и вдруг весь вышел. Как и куда — непонятно. А до разгадки никто не додумался. Но дайте срок, Арсений Петрович, — найдём.

— Хотелось бы в это верить. — Профессор снял с носа запотевшие очки и с отрешённым видом протёр их платочком.

— А вы верьте! Могу сказать точно: пределы страны он не покидал и в руки «заклятых друзей» не попадал. Собственно, там до него никому нет дела.

— Даже так? И многие «заклятые друзья» занимаются теми же проблемами, что и наш институт?

— Немногие. Есть две лаборатории: одна в США, другая в Великобритании. Далеко они не продвинулись, столкнувшись с проблемами, аналогичными вашим.

— Ясно. Если я правильно понимаю, работать в этой области они начали года так с девяносто второго. Аккурат с того момента, как я по просьбе ваших товарищей передал все материалы по проекту.

— Всё так, уважаемый профессор за одним маленьким исключением — те «товарищи» давно уже нам не товарищи. Они предатели. Пусть некоторые и были высокопоставленными людьми, определяющими политику нашего государства, но время все расставило по местам. Такого больше не повторится. А ещё мы в курсе, что всех карт вы тогда не раскрыли и, несмотря на приказ сверху, выдали неполную информацию, за что вам искренняя благодарность.

— Простите за пафос, но правители приходят и уходят, а Россия остаётся.

— Приятно знать, что мы думаем схожим образом.

— Женщины, — подавлено произнёс Иван.

Он не мог поверить, что несколько мгновений назад его провели будто несмышлёного мальчишку, но сродственник из далёкого будущего весомо доказал, что это так.

Елисеев гнал прочь дурные мысли. Не хватало ещё загрызть себя за отсутствие того, что приходит только с опытом. Убедить себя не получалось.

Он посмотрел на тело, распластавшееся на земле. Жаль девку. А того, кто сие сотворил, требуется найти и наказать. Но по первой — найти.

— Говоришь, камердинер барский за ней ухаживал? — обратился Елисеев к тому, кого привыкал называть Петром, дабы самому впросак не попасть, да и сродственника не подвести.

— Точно. И зовут его Антон, — подтвердил «Петюня».

— Пойдём, на него посмотрим.

— А тело как же?

И вроде бы всем было ясно: не сбежит больше никуда мёртвая девушка, отбегалась, несчастная, но оставлять без присмотра труп не хотелось. Но и оставаться тут большого желания оба не испытывали.

— Монетку что ль кинем? — предложил «Пётр».

Огромная фигура заслонила весь проём.

— Т-э-кс, господа, и что тут происходит?

— Смертоубийство, — коротко ответил канцелярист, опознав в фигуре полицейского.

Был тот из бывших солдат. Выправка, вколоченная кулаками и палками капралов, с годами не уходит.

Увидев мёртвое тело, снял треуголку, перекрестился.

— Спаси и сохрани, Господи!

— Долго же тебя носило! — зло сказал копиист.

— Виноват, — равнодушно сказал тот и зачем-то добавил:

— Обстоятельства!