Так Юрий потерпел двойную неудачу. Во-первых, на неопределенное время для него был потерян Киев, во-вторых, — Новгород. Правда, какие-то сторонники суздальского князя в Новгороде остались, и рычаги воздействия на этот город — в том числе и экономического характера — были сохранены.

Тем временем новгородцы послали в Киев за Святославом Ольговичем, однажды уже сидевшим на княжении в их городе. Святослав прибыл в Новгород с большим опозданием, 25 декабря. Однако уже вскоре он сумел вызвать к себе неприязнь новгородцев какими-то своими «злобами» и «насильем» (выражения киевского летописца). В заточение в Киев были высланы бывший новгородский посадник Константин Микульчич и некоторые другие мужи; ряд видных новгородцев, опасаясь расправы, бежали в Суздаль к князю Юрию Владимировичу. Среди них были сын бывшего новгородского посадника Иванка Павловича Судило, в будущем сам посадник, а также еще один будущий посадник Нежата Твердятич. Всех их Юрий охотно принял.

Да и самому Святославу сидеть в Новгороде стало неуютно. Он обратился к брату с просьбой заменить его на новгородском столе. Всеволоду это было только на руку. Он решил послать в Новгород своего сына, тоже Святослава.

В феврале 1141 года,[27] новгородцы отправили в Киев представительное посольство из многих «лепших людей» во главе с епископом Нифонтом для встречи княжича. Святослава же Ольговича задержали в городе: «А ты пожиди брата, то же поидеши». Однако ночью, тайно, князь бежал из Новгорода вместе с женой и дружиной. С ним бежали новгородский посадник Якун Мирославич и его брат Прокопий. Обоих по пути перехватили и вернули в город, где, по свидетельству летописца, избили «мало не до смерти», раздели, «яко мати родила», и сбросили с новгородского моста; «нъ Бог избави, прибрьде к берегу». Затем бывшего посадника и его брата еще и ограбили и отправили в заточение «в Чудь»: «оковавъше и руце к шьи (к шее. — А.К.)». Князь Юрий Владимирович сумел вызволить обоих из заточения и вместе с их женами и детьми вывез к себе в Суздальскую землю: «и у себе я дьржаше в милости». Святославу же Ольговичу через Полоцк и Смоленск удалось вернуться на Русь.

Известие о задержании брата в Новгороде заставило Всеволода Ольговича задуматься над тем, стоит ли отправлять в столь неспокойный город сына. Но тут в Киев как раз явилось посольство во главе с епископом Нифонтом. Какие-то гарантии, по-видимому, были даны, и Святослав Всеволодович вместе с новгородскими послами двинулся в путь. Когда они были в Чернигове, новгородцы внезапно переменили свое решение. Вероятно, к этому времени в городе возобладали противники черниговских Ольговичей, воодушевленные расправой с посадником Якуном. «Сдумавше» (то есть посовещавшись), новгородцы заявили Всеволоду: «Не хочем сына твоего, ни брата, ни племени [вашего, но хочем племени] Володимеря». Конкретно новгородцы просили Всеволода отпустить на княжение в их город князя Святополка Мстиславича. Последний не имел к тому времени собственного княжеского стола и потому вполне подходил новгородцам.

Всеволод категорически отказался от этого плана. Более того, он немедленно вернул новгородское посольство в Киев. Все, включая епископа Нифонта, были задержаны. В темницу бросили также новгородских купцов, оказавшихся в Южной Руси. Нифонту и его спутникам пришлось провести под стражей всю весну, лето, осень и начало зимы 1141/42 года. С Мстиславичами же Всеволод заключил особый договор. «Не хотя перепустити Новагорода Володимерю племени», он передал своим шурьям Берестье (нынешний Брест), на западе Русского государства, при условии их отказа от притязаний на Новгород.[28]

Ссора новгородцев с великим князем оказалась на руку Юрию Долгорукому. Мы уже видели, что он внимательно следил за новгородскими событиями, охотно принимал у себя и держал «в милости» беглецов из этого города — причем как решительных противников черниговских Ольговичей, так и их сторонников. Как и несколько лет назад, суздальский князь предпринял шаги и для экономической блокады Новгорода. Это было сделать тем проще, что он, по-видимому, удержал в своих руках Новый Торг, через который в основном и шло снабжение Новгородской земли хлебом.

Новгородцы продержались без князя девять месяцев. В городе опять начались перебои с продовольствием. И «не стерпяче безо князя седити, ни жито к ним не идяше ни от-куду же», — свидетельствует суздальский летописец. Сначала новгородцы призвали из Суздальской земли бежавших туда Судилу Иванковича, Нежату Твердятича и некоего Страшко. На вече посадничество вручили Судиле. Затем было отправлено посольство к суздальскому князю. «Шедше к Гюргеви [и] рекоша: “Оже к нам не пустит Олговичь Свято-полка, а мы Олговича не хочем, а любо к нам сам пойди, любо сына пусти”». Юрий сам не пошел, но согласился отпустить сына — все того же Ростислава, уже занимавшего однажды новгородский стол. «В то же лето въниде Ростислав Гюргевиць Новугороду на стол, месяца ноября в 26».

Как видим, приглашение Ростислава Юрьевича оказалось для новгородцев вынужденной мерой. Вече по-прежнему хотело видеть на княжеском столе Святополка Мстиславича, опасаясь крутой руки Юрия не меньше, чем черниговских князей. Но, главное, утверждение в Новгороде Юрьева сына вызвало крайнее негодование Всеволода Ольговича Киевского. Все его предыдущие действия были направлены на то, чтобы предотвратить переход Новгорода в руки Мономашичей. Теперь же этот переход состоялся, причем на княжение в Новгороде сел сын его главного врага.

Всеволод ответил незамедлительно и очень жестко. Прежде всего он захватил Городец Остерский и какие-то другие владения Юрия на юге. Разграблено было все находящееся там имущество — как суздальского князя, так и местного населения. «В то же время пойма Всеволод городы Дюргеве, коне, скот, овце, и кде чьто чюя товар», — сообщает летописец.

(По сведениям авторов Никоновской летописи, «грады Юрьевы» захватывал не сам Всеволод, а его брат Игорь Ольгович. По-другому излагает события В. Н. Татищев. В «Истории Российской» приводятся сведения о том, что нападению Игоря Ольговича подверглись суздальские земли. Игорь будто бы мстил за изгнание из Новгорода своего брата Святослава; «и хотя Всеволод и Давидовичи его от войны уговаривали, разсуждая, что Юрий противо их силен и не можно им противо его воевать», Игорь вместе со Святославом послали в Рязань к своему «стрыю», то есть дяде (рязанскому князю Ростиславу Ярославичу?), прося его о помощи на Юрия, «Он же им послал помочь довольную, с которым они, вступя в Юриеву Суздальскую область, множество пожгли и попленили, понеже Юрий тогда был в Ростове, готовился на новогородцов. И хотя он, получа ведомость, немедля шел, но Ольговичи, опустоша, прежде его возвратились».)

Не менее тяжелым для Юрия по своим последствиям было другое решение Всеволода Ольговича. В сложившейся ситуации киевский князь почел за лучшее заключить договор со своим шурином Святополком Мстиславичем и разрешил тому занять новгородский стол «и своею руку» (то есть с условием признания своей власти, «из своей руки»). По сообщению хорошо информированного киевского летописца, этому поспособствовала супруга Всеволода, Мстиславна: «В то же лето посла Изяслав (Мстиславич. — А.К.) к сестре своей, рече: “Испроси ны у зяте Новгород Великыи брату своему Святополку”; она же тако створи».