Сложнее обстояло дело с дядей Изяслава князем Вячеславом Владимировичем. Позднее Вячеслав напоминал племяннику, что тот, едучи «биться с Игорем», обещал в случае победы передать ему Киев как старшему в роду («Яз Киева не собе ищю, — говорил, по словам Вячеслава, Изяслав, — но оно отець мои Вячьслав брат старей, а тому его ищю»). Наверное, договоренность на этот счет между племянником и дядей действительно существовала. Однако, завладев Киевом, Изяслав о своих обещаниях забыл. Впоследствии он сам каялся перед дядей: «Согрешил есмь… а того ся каю… коли ми Бог дал победити Игоря у Кыева, а я есмь на тобе чести не положил». Но, возможно, Вячеслав и сам поступил не слишком обдуманно и попросту поторопил события: «надеяся на стареишиньство» и «послушав боляр своих», он, по выражению суздальского летописца, «от радости не приложив чти (чести. — А.К.)» Изяславу. Во всяком случае, Вячеслав начал действовать так, как будто уже был великим князем: он захватил не только те города Туровской земли, которые отобрал у него Всеволод Ольгович, но и Владимир-Волынский, куда самовольно посадил на княжение другого своего племянника, юного Владимира Андреевича, сына Андрея Доброго. Такого явного попрания своих прав Изяслав не потерпел: он послал против дяди сильное войско во главе с братом Ростиславом Смоленским и «сестричичем» Святославом Всеволодовичем. Те отняли у Вячеслава Туров, причем схватили и отвели в Киев не только Вячеславова посадника Жирослава Иванковича, но и туровского епископа Иоакима. В Турове сел на княжение второй сын Изяслава Мстиславича Ярослав. Своего старшего сына Мстислава новый киевский князь посадил на княжение в Переяславль; Вячеславу же была оставлена лишь Погорина — территория по реке Горыни, пограничная между Киевской землей и Волынью. С этого времени Владимир-Волынский становится «отчиной» князей Мстиславичей (вскоре Изяслав переведет сюда из Новгорода своего младшего брата Святополка).

Примирение с дядей произойдет позднее. Изяслав, кажется, вернет Вячеславу Туров, причем оставит ему и Погорину. Главным центром владений Вячеслава станет Пересопница — город на правом берегу реки Стубла (приток Горыни), на самом западе Киевской земли. В последующей войне между Изяславом Мстиславичем и Юрием Долгоруким Вячеслав поначалу будет поддерживать не брата, а племянника. Но обиду на племянника так и не простит и позднее, уже после поражения Изяслава, с готовностью перейдет на сторону Юрия.

Без особых усилий удалось Изяславу Мстиславичу договориться и с Давыдовичами. Черниговские князья слишком долго находились на вторых ролях, оттесненные двоюродными братьями. И теперь, после катастрофы, постигшей «Ольгово племя», они думали прежде всего о том, как бы устранить возможных соперников в борьбе за черниговский стол и заполучить их волость — Северскую землю. А потому, когда князь Святослав Ольгович с остатками дружины прибежал в Чернигов, Давыдовичи лишь на словах пообещали ему поддержку, а на деле вступили в переговоры с новым киевским князем. «Игорь како то тобе зол был, тако и нама, — передает смысл их послания к Изяславу Мстиславичу летописец, — а держи [его] твердо». Надо полагать, Давыдовичи припомнили Игорю его давнюю попытку отнять у них Чернигов. Теперь Игорю и его брату пришло время держать ответ за прежние прегрешения.

Об измене Давыдовичей Святослав Ольгович узнал в Новгороде-Северском, куда направился из Чернигова. Узнал от своего боярина Коснятка (Константина), предусмотрительно оставленного им в Чернигове. «Княже, думають о тобе, — послал Коснятко весть своему князю, — хотять яти (схватить. — А.К.)] аче по тя и прислета братья, не езди к нима». И действительно, Давыдовичи обратились к Святославу с более чем сомнительным предложением забрать себе Путивль (город в Северской земле, и так принадлежавший Ольговичам) в обмен на отказ поддерживать Игоря. «Ни волости хочю, ни иного чего, — отвечал им Святослав, — разве толико пустите ми брата». И тогда Давыдовичи уже в открытую решились воевать со своим двоюродным братом. «Се есве зачала дело зло, а свершиве до конца братоубиство, — такие слова вкладывает в их уста летописец, — поидеве, искорениве Святослава и переимеве волость его».

Давыдовичи испросили разрешение на войну у Изяслава Мстиславича. Тот отправил к ним своего сына Мстислава с переяславцами и берендеями и пообещал позднее лично присоединиться с главными силами. Объединенное войско выступило из Чернигова и двинулось к Новгороду-Северскому. В свою очередь к Святославу Ольговичу примкнули его двоюродный племянник Владимир Святославич (сын умершего зимой 1145/46 года муромского князя Святослава Ярославича, он был изгнан из Мурома своим дядей Ростиславом Ярославичем), а также князь-изгой Иван Ростиславич Берладник, племянник галицкого князя Владимирка Володаревича (этот искатель приключений и авантюрист ненадолго задержится у Святослава и зимой бежит от него в Смоленск, прихватив с собой 200 гривен серебра и 12 гривен золота). Святослав послал за помощью и к половцам. Половецкая земля только что заключила мир с Изяславом Мстиславичем. Однако дядья Святослава по матери, половецкие «князья» Тюнрак и Камос Оселуковичи, вместе с тремястами всадников «вборзе» явились к Святославу. Этого было, конечно, недостаточно, но все же…

Что оставалось делать Святославу Ольговичу? Каким образом мог он помочь своему брату, томящемуся в переяславском «порубе»? И каким образом мог он помочь себе самому? Единственным князем, способным бросить вызов Изяславу, был тогда Юрий Суздальский. Он никогда не признал бы прав Изяслава Мстиславича на киевский стол и готов был бороться против всех Мстиславичей сразу. Он единственный обладал таким экономическим и военным потенциалом, который позволял ему вести борьбу за Киев. И Святослав нашел в себе силы обратиться за помощью к недавнему врагу. Той же осенью 1146 года он отправил в Суздаль к князю Юрию Владимировичу такое исполненное слезной мольбы послание: «Братама (двойственное число. — А.К.) Всеволода Бог поял, а Игоря Изяслав ял. А пойди в Рускую землю, Киеву, милосердовав ми, налезим брата! А яз ти еде, надеяся Бозе и силе Животворящаго хреста, буду ти помощник».

Так события приобрели новый оборот. Юрий нашел союзника, готового признать его права на киевский стол и притом достаточно сильного для того, чтобы реально помочь ему в борьбе за Киев. Больше того, Юрий нашел и моральное оправдание для того, чтобы начать войну против Изяслава. Ибо теперь он мог действовать не просто как еще один претендент на киевский стол (причем имеющий неоспоримое преимущество перед нынешним киевским князем), но как мститель за обиду, нанесенную Изяславом Мстиславичем Игорю Ольговичу.

Что должен был почувствовать Юрий, получив известие о вокняжении в Киеве Изяслава Мстиславича? Наверное, досада и разочарование овладели им. Киев был возвращен в руки Мономашичей — но это случилось помимо него, без всякого его участия. Его собственный племянник, представитель младшего поколения князей «Мономахова племени», сумел обойти его, вперед него воссесть на «златой» киевский стол, взять не принадлежащее ему по праву. Все решила грубая сила — так, во всяком случае, должно было казаться Юрию. Сила, а еще — близость к Киеву, возможность следить из Переяславля за тем, что происходит в стольном городе, и вовремя оказаться в нужном месте… Увы, не он княжил в Переяславле. Ни тогда, когда Всеволод Ольгович свергал его брата Вячеслава, ни тогда, когда Изяслав Мстиславич свергал Всеволодова брата Игоря. В который раз, должно быть, сетовал Юрий на свою участь, на доставшийся ему от отца удел. Из Суздальского «залесья» он никогда не мог поспеть в Киев вовремя, а потому обречен был принимать происходившее там как свершившийся факт, как данность.