Тамила сидела, впившись ногтями в ладонь.

«Господи, – подумала она, – куда я попала? Неужели он настоящий? Нет, Кирилл, конечно, псих, но чтоб так!»

Мысли лихорадочно крутились в голове, перескакивая с одной на другую. Самым верным было вскочить и отобрать оружие, но руки и ноги онемели. К тому же она прекрасно понимала, что слабее Германа. Он, даже не задумавшись, отшвырнёт её в сторону. Кирилл опрометчиво назвал его червяком, однако это не отвечало истине. Физически Богин был вполне развит, поэтому лезть на рожон Тамила не собиралась.

– Ты с ума сошёл, – прохрипел Кирилл, в его глазах застыл страх.

Богин молча взвёл курок. Щелчок показался ударом грома в повисшей тишине. При этом психолог сохранял на удивление спокойное, даже в чём-то благожелательное выражение лица.

– Мне нужно повторить? – мягко спросил он. – Или как-то по-другому объяснить?

Кирилл сглотнул, сделал шаг назад.

– Я… – начал было он.

Тамила вздрогнула, вдруг очень чётко осознав, что становится свидетельницей крайне нехорошей ситуации, из которой ещё не факт, что выберется. И этот человек – её «лечащий врач»?

По спине пробежали мурашки, она шумно выдохнула.

– Покиньте нас, уважаемый. Будьте любезны, – Богин говорил монотонно, но чувствовалось, что это не так просто.

Кирилл, как загипнотизированный, смотрел на него. Тамиле вспомнился первый семинар, когда она была не просто заворожена, а погружена в жуткое состояние.

Бывший парень бросил на неё быстрый взгляд, Тамила заметила, как на его виске пульсирует выступившая венка.

– Сделай, как он говорит, – вдруг произнесла она, сама поражаясь, что смогла разлепить губы и что-то произнести.

В глазах Кирилла вдруг зажглась странная злоба. И тут же погасла, потому что Богин приподнял руку.

– Пошёл вон, – холодно выговорил он, чеканя каждое слово.

Доходчиво так, попробуй возрази.

Кирилл разве что не скрипнул зубами, Тамила увидела, как его пальцы согнулись, превратив руку в подобие звериной лапы. Он шумно выдохнул.

– Вы ещё за это ответите, – прошипел он, развернулся и быстро вышел из помещения.

Некоторое время Тамила сидела неподвижно. Герман повернулся к ней, посмотрел на пистолет, словно хотел увидеть на нём что-то новое. Медленно потянулся к пачке сигарет. Тамила пристально следила за каждым его движением.

– Неудачную недельку я выбрал, чтобы бросить курить, – задумчиво проговорил Богин.

Тамила вдруг поняла, что сидела в напряжении, и ноги теперь совсем онемели. Кое-как выставив их вперёд, попыталась размять, но тут же словно миллион иголок впились в мышцы. Она ойкнула.

– Не надо смотреть на меня, как на чудовище, – произнёс Богин, зажимая между губами сигарету и поднося к кончику пистолет.

Тамила замерла. Щелчок, и бледно-зелёное пламя вырвалось, поджигая белый бумажный цилиндрик. Он затянулся и посмотрел на Тамилу сквозь сизую завесу дыма. Зелёные глаза откровенно смеялись, хоть на губах не было и намёка на улыбку.

Она почувствовала облегчение. Нервный смех сам вырвался наружу.

– Какая же я идиотка, – произнесла она сквозь смех. – Я почему-то поверила, что это настоящее оружие.

– Не ты одна, – заметил Богин и снова посмотрел на пистолет. – Впрочем, у меня друг в оружейном магазине работает, поэтому знал, какой выбрать подарок, чтобы выглядел убедительно.

Тамила внимательно рассматривала зажигалку, набралась храбрости и протянула руку:

– Можно?

Богин кивнул. Она взяла игрушку в руки.

«Какая тяжёлая», – отметила Тамила про себя.

Однажды Корженевская потянула её в тир, было дело. Ощущение приятной тяжести «беретты» рука хранила до сих пор. Тамила отчаянно мазала, но не потому, что не могла прицелиться, а попросту потому, что плохо видела мишень. Проблемы со зрением у неё были со школьной скамьи. Дальнозоркость не числилась среди достоинств, поэтому мелкие предметы, которые находились на расстоянии, она видела достаточно смутно. Стрелять нравилось, но Корженевскую не всегда удавалось уговорить пойти вместе, а в одиночку заявляться в тир Тамила как-то побаивалась. Страх был странный и безотчётный, но всё же был. Но не такой, как от снов. А так… мелкий, на грани с трусостью, что инструктор засмеёт, когда увидит, как она опять мажет мимо цели.

Богин наблюдал за ней:

– Нравится?

Тамила кивнула, оглядывая «оружие» со всех сторон. Всё же мастерская работа вызывала искреннее восхищение. Поколебавшись, она положила зажигалку на стол. Богин и не подумал спрятать её в ящик. Кажется, ему нравилось даже просто смотреть. Верно говорят, все мужчины любят оружие. Даже если оно не настоящее, а красивая имитация.

«Как и отношения с Кириллом, – неожиданно подумала она. – И как только он мог понравиться матери? Ведь она намного старше, должна была сразу разглядеть пустышку за хорошенькой мордашкой. Ладно, у меня гормоны заиграли и глупое, совсем неуместное тщеславие. Но она?»

– А у нас… – Тамила запнулась.

– Да? – Богин вопросительно посмотрел на неё, в пару тяг докурил сигарету и загасил в пепельнице.

– У нас проблем не будет?

– Бывшая перепуганная пассия наклепает заявление в полицию? – снисходительно улыбнулся он. – Да ради бога. Ещё не помню, чтобы кого-то посадили за ношение зажигалок.

Тамила прекрасно понимала, что он говорит правду, но интуитивно чувствовала, что так просто ничего не обойдётся. Предчувствие выползало мерзким серебристым и ледяным червём, заставлявшим ёжиться от мысли, что ничего хорошего больше не будет.

Богин снова взял зажигалку, отодвинул ящик стола, собираясь её спрятать, но на миг замер:

– Не переживай, всё будет хорошо. Даже если заявится человек в форме, он увидит пустышку.

Тамиле показалось, что он что-то недоговаривает. Она чуть нахмурилась и подалась вперёд.

– То есть?

Богин чуть улыбнулся, только от этой улыбки стало нехорошо. Ею можно было вскрыть вены.

– Без «то есть», Тамила Владимировна. Полиция увидит поддельный пистолет. – Он засунул руку в ящик глубже. – Но если ещё раз нарисуется твой дружок…

Ей показалось, что что-то звонко щёлкнуло, словно он пытался открыть старый замок. Спустя несколько секунд он достал ещё один пистолет – вылитого близнеца первого. И тихо и спокойно произнёс, завершая мысль:

– Он познакомится с настоящим.

Тамила почувствовала, что во рту пересохло. Казалось, что если туда каким-то образом попадут искры, то всё вспыхнет пожаром, оставив лишь чёрную дыру и остатки распухшего языка.