– Даже если бы вы это не сделали, вы не смогли бы удалить или изменить запись, – объяснил он. – Записи в дневнике могут быть изменены только в тот день, когда они сделаны, – в этом вся соль программы. Впоследствии их можно только читать. – Он положил руку на грудь и сделал реверанс. – Это означает, что я могу их изменить. Или даже удалить.

В ее лице загорелась надежда.

– О! – воскликнула она. – Вы могли бы это сделать?

– Вот почему я здесь. Чтобы предложить вам это.

– О, это же… это очень мило с вашей стороны, – пробормотала она. Затем подскочила и встряхнулась. – Ну что я за хозяйка! Проходите, садитесь. Могу я вам что-нибудь предложить?

– Да, с удовольствием, – сказал Леттке и проследовал за ее приглашающим жестом в гостиную.

– Кофе? Чай?

– Нет, спасибо. Я предпочел бы… встречную услугу.

Она приостановилась.

– Как вы сказали?

– Я должен что-то для вас сделать, не так ли? – пояснил Леттке. – Что-то, чего я, в сущности, не имею права делать. Не кажется ли вам, что это стоит встречной услуги?

– Ну что вы, конечно, я имею в виду… Но если вы хотите денег, боюсь, мы не сможем предложить вам много…

– Деньги меня не интересуют, – сказал Леттке, выдвинул из-за стола один из стульев и сел. – Но вы – женщина. А я – мужчина. Я предпочел взять это за отправную точку.

Следить за изменениями на ее лице уже стоило всей этой затеи. Как вся надежда и благодарность исчезли, уступив место бурлящей ярости! Как она нахохлилась, словно была готова наброситься на него и разорвать в клочья!

– Так вы один из них! – фыркнула она. – Ну, тогда подождите, пока мой муж вернется домой!..

– Ваш муж, – невозмутимо возразил Леттке, – сегодня находится на пути в Вену. Скорее всего, сейчас он на подъезде к Зальцбургу и вернется не раньше чем послезавтра. – Он сладострастно улыбнулся. – Так что у нас много времени.

Ее гнев испарился, сменившись полным отчаянием. Она вся осела.

– Нет, – прошептала она. – Вы не можете меня принуждать.

– Кто говорит о принуждении? Я делаю вам одолжение, а вы делаете одолжение мне, не более того. Это мое предложение. Вы можете его принять или можете его отклонить. – Леттке расслабил узел своего галстука. Время устроиться поудобнее. – Но дело в том, что если я сталкиваюсь с чем-то подобным – с оскорблением фюрера, – то должен сообщать об этом. Того требует закон против разжигания ненависти. Поэтому, если вы меня прогоните, все пойдет своим чередом. Чтобы это предотвратить, я должен нарушить закон. Подвергнуться риску. Поставить на кон свою должность…

– У меня действительно нет выбора, не так ли? – с горечью констатировала она.

Леттке кивнул:

– Я так это вижу.

Ее наполнила ненависть. Бесподобно. Ненависть заполняла ее, но ей все равно придется ему повиноваться.

Алиса Кемпф ничего не говорила. Просто стояла, глядя на него, тяжело дышала.

– Предлагаю, – сказал Леттке, – начать с того, что вы разденетесь. И очень медленно, если позволите. Не то я потеряю интерес и сделаю по-своему.

Хелена забрала домой книгу, которую отдал ей дядя Зигмунд, и провела остаток выходных за чтением.

Что такое программирование, автор объясняла на примере простого рецепта:

Рецепт, писала она, представляет собой перечисление простых инструкций, которые, если выполнять их именно в таком порядке, дадут точно прогнозируемый результат: в данном случае 10–12 блинчиков. То же самое представляет собой компьютерная программа.

«В этом мы также можем увидеть причину, почему программирование является исключительно женским занятием, – писала она далее. – Женщина, чьей естественной задачей является забота о семье, должна выполнять множество повторяющихся задач, и чем лучше ей удается организовать их должным образом, тем больше она облегчает себе повседневную жизнь. Поэтому каждая домохозяйка и мать семейства по своей природе является программисткой, только зачастую она этого не осознает, потому что программирует не компьютер, а, скорее, саму себя.

В отличие от мужчины, который по природе своей является охотником или создателем: такую деятельность невозможно организовать в виде постоянно повторяющихся процессов, она, скорее, сводится к постоянной бдительности, умению предвосхищать опасности и возможности, умело избегать опасности и столь же умело использовать возможности. Мышление программами было бы при этом скорее препятствием, могло бы даже быть опасным, и потому не удивительно, что такой тип мышления тяжело дается мужчинам и, в сущности, всегда остается им чуждым».

Это убедило Хелену. Она подчеркнула предложения красным карандашом и в понедельник записалась на программирование.

В результате выяснилось, что все ее опасения оказались напрасными. Этот предмет давался ей легче, чем все остальные. Она схватывала все на лету, задавала вопросы, приводившие учительницу в замешательство, и очень скоро стала лучшей ученицей.

В это время состоялось включение Австрии в состав Германии, первая кампания, в которой ее брат Армин принимал участие в качестве новоиспеченного солдата и из которой он вернулся сияющим героем, вне себя от восторга, потому что он видел фюрера с близкого расстояния.

– Настолько близко ко мне, – повторял он снова и снова, показывая расстояние около двух метров. – И он посмотрел на меня, посмотрел мне прямо в глаза!

Хелена приняла участие в конкурсе по программированию для всех немецких гимназий и заняла второе место. Вместе с одиннадцатью другими победительницами она отправилась в Берлин, где, среди прочего, им разрешили осмотреть главные компьютеры глобальной сети, которые по-прежнему находились в безопасных подвалах университета, охраняемые сотрудниками СС. Кроме того, они встретились с самой Эленой Кролль, она рассказала им, над чем сейчас работает, – новый метод обработки данных, ориентирующийся на то, как соединяются нервные клетки мозга, – но у Хелены сложилось впечатление, что остальным от этого рассказа стало довольно скучно. Сама она понимала не более половины сказанного, но признала идею в высшей степени увлекательной.