ведь он придет в себя и должен будет уехать, разбив твое сердце. А еще Потоцкий и свадьба….Ну вот какого лешего этого офицера принесло именно к нам в дом. Возможно, ты и забыла бы его. Поистине неисповедимы пути Господни.

– Не забыла бы! Никогда! Это сама судьба! Как же иначе! Просто я его, а он мой! Мы созданы друг для друга!

– Наивная…золотая наивная птичка, какое же ты еще дитя. Неразумное, светлое и чистое. Посмотри на него. Он же разорвет твое сердце.

– Оно разорвется без него намного быстрее.

– Боже спаси и помоги! Пусть все разрешится! Пусть случится чудо!

***

Я с трудом разомкнул тяжелые, словно налитые свинцом веки. И приготовился к волне адской боли, но ее не последовало, точнее, она пульсировала где-то очень далеко. Все это время, насколько я помнил, перед моими глазами был роскошный резной потолок, светло-голубые занавески.…А еще помнил боль, острую как бритва…. и помнил женское лицо, то и дело, всплывающее из красного тумана забытья. Мне казалось, что это ОНА. Я бредил ею. Я видел ее в каждом своем кошмаре и в каждом райском сновидении. Но ведь она точно была бредом. Откуда ей здесь взяться? Такой прекрасной…такойц ослепительной, что сука, даже боль отступала и становилась ничем по сравнению с той адской страстью. Которая разрывала душу.

Мне казалось, я помнил заботливые и мягкие руки, которые меняли повязки

ласковые нежные пальчики, перебирающие его волосы. Помнил женский голос, возносящий то молитвы, то глухие рыдания, но все это было в страшном тумане.

….Сейчас я не чувствовал сильной боли. Рана на плече почти не беспокоила, зато под ребром тупо ныла, но это уже можно было терпеть, не сравнить с тем шквалом дикой безумной боли, которая обрушивалась на меня всякий раз, как он приходил в себя.

Мне вдруг показалось, что где-то совсем рядом кто-то тихо поет, осторожно и безумно медленно я повернул голову на голос. И тут же мне показалось, что сердце остановилось, а потом забилось с такой бешеной скоростью, что вот-вот разорвет грудную клетку, сломает на хрен кости и вывернет наружу мясом. Только у одной женщины могли быть такие потрясающие золотые волосы, роскошным водопадом струящиеся по спине. Девушка слегка подвинулась, и я увидел ее отражение в зеркале, перед которым она сидела, расчесывая свои локоны деревянным гребнем. На ней было скромное домашнее платье жемчужно-голубого цвета, расшитое серебряной нитью. Как же жадно я всматривался в ее лицо. Жрал его, поглощал, впитывал, наслаждался и готов был согласится, что это бред. Да… я сдохнуть был готов лишь бы в себя никогда не приходить. Она стала еще ослепительней, чем тогда на корабле. Еще бы, нищета не красит. Теперь на ее нежных щеках играл румянец, а дивные небесно-голубые глаза блестели и светились, она продолжала что-то напевать, и ее губы были такими алыми такими сочными…, я узнал ее голос, именно этот голос за меня молился и именно этот голос обо мне плакал. Я судорожно сглотнул слюну. В горле неимоверно пересохло. Девушка порывисто встала и резко обернулась гребень выпал из ее дрожащих пальцев.

Несколько минут мы, молча, смотрели друг на друга. И я горел, я поджаривался живьем и казалось чувствовал как дымятся мои кости от взгляда ее невероятно синих глаз. Их взгляд был, словно осязаем как прикосновение, горяч, словно раскаленный металл, казалось, в комнате стало невыносимо душно. Девушка в нерешительности медленно подошла к к моей постели, протянула дрожащую руку и коснулась моего лба. Я закрыл глаза, наслаждаясь прикосновением, в изнеможении и узнавании, именно эти руки заботливо ухаживали за мной все эти дни…именно они так восхитительно пахли жасмином.

– Вы…как вы себя чувствуете? – спросила она и убрала руку с моего лба, я снова медленно открыл глаза..не сдерживаясь, сжирая каждую черточку ее лица, ее ресницы.

– Я искал тебя…я так долго тебя искал.

Катя села на краешек моей постели, она опустила глаза на мою забинтованную руку, потом осторожно взяла ее и принялась разматывать бинт. Я продолжал смотреть на нее, поглощая глазами лицо, гордо изогнутые темные брови, ресницы бросающие тень на ее щеки, ровный маленький носик, тонкую шею, гибкий стан, грудь, бурно вздымающуюся под тонкой материей платья. Тем временем девушка сняла повязку и нежно провела пальцем по едва затянувшемуся шраму на моей ладони. Меня казалось, поразило ударом молнии от ее совсем невинных прикосновений, я не чувствовал такого жара во всем теле даже когда трахался, бляяяя, да даже когда кончал меня так не простреливало. Катя прижала мою ладонь к своей щеке, и я почувствовал, что кожа под моими пальцами мокрая. Я быстро посмотрел ей в глаза и увидел что они по-прежнему закрыты, а из-под пушистых длинных ресниц катятся слезы. Нежно большим пальцем вытер мокрую дорожку. Ненависть утихла…спряталась, как испуганный зверь. Затаилась где-то далеко. Я был сейчас слишком поглощен, слишком рад, слишком безумен от этой встречи.

– Я так молилась о вас, я думала о вас каждую минуту, каждую секунду.

Прошептала девушка и посмотрела на меня. Черт, как же я всегда не любил женских слез, но, о боги, ее не испортишь даже слезами, наоборот глаза стали синие как небо во время грозы с дождем, а губы чуть припухли и манили своей свежестью. А потом меня шибануло под дых … и я услышал голос в своей голове. «Да любовь, такое редкое и прекрасное чувство в нашем погрязшем в грехах мире. Но пусть у этой истории будет счастливый конец, ведь они этого заслужили и пошли на все, что бы быть вместе.»….невеста Потоцкого……

– И, тем не менее, вы все же выходите замуж. Не знаю, как вам удавалось совмещать два занятия одновременно – готовиться к свадьбе с вашим давним возлюбленным и в то же время думать обо мне?

***

Она вздрогнула как от удара и тут же выпустила мою руку из своей. А я ощутил, как захлестывает ядовитой волной ревности, как она топит меня, как наполняет легкие и разъедает их.

– Значит, вы все знаете?

– Как же не знать о самом обсуждаемом и грандиозном событии при дворе.

Хотела встать, но я схватил ее за руку и сдавил тонкое запястье, не давая отойти. От одного прикосновении к шелковистой коже передернуло всего.

– Все не так как вы думаете.

– Неужели? Как же интересно у вас все происходит, словно не жизнь, а сон какой-то. Все не так как кажется! Весь двор гудит о спасенной княжне, о великой любви между