litbaza книги онлайнСовременная прозаФиалки на десерт - Мария Метлицкая

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 30 31 32 33 34 35 36 37 38 ... 67
Перейти на страницу:

Часто в дедовом доме появлялись старинные вещи – украшения, которые он дарил ненаглядной жене, старинное серебро, фарфоровые вазы, потертые и тонкие ковры или лоснящиеся, словно масляные, шкурки соболя или норки.

Честно признаться, деда своего она немножко стеснялась: некрасивый, маленький, кривоногий и пучеглазый старик, который смешно картавил и цыкал золотой фиксой.

Остряк – это да. Сам над собой посмеивался: «Я из биндюжников, Лелька! Из самых простых – папаша мой был грузчиком, а мамаша прачкой. Жили мы в страшной нищете: многодетные, шумливые и вечно голодные. Все братья здоровые, я один хилый. Зато самый умный! Все в мозг! Вот тогда я и решил: буду богатым! Ну, богатым не стал, а вот зажиточным – да. И в жены взял королеву, – гордо добавлял дед. – Ну кто красивее нашей Дуси?»

Он долго кружил вокруг будущей Лелиной бабки. Дуся тоже была из простых, деревенских, – кулацкая дочь. Красоты при этом необычайной. Высокая, стройная, сероглазая, с толстой косой. Деда в упор не видела, а вот когда посадили Дусиного отца, внимание свое царское на него обратила – очень заботлив был ухажер. К тому же не из пугливых, от семьи врага народа не отвернулся. Все испугались – и по углам, а маленький и неказистый Сенька – вот он, пожалуйста! И поесть приносил: то пяток яиц, то круг колбасы, то шмат сала. Время было голодное, страшное. И платок преподнес на день рождения: красивый, шелковый, с райскими птицами.

Дуся боялась, что их с матерью вышлют. Мать была женщиной умной и дочку уговорила из села побыстрее уехать и тем самым спасти свою жизнь. Уехать с ней вместе никто не предлагал – кроме болтливого кавалера.

«Ну и уговорили меня, – смеялась бабка, – мамаша и он! Мать умолила, а он – уболтал. Языкатый был – смерть! Я все смеялась с ним, хотя на душе было горько…»

В первую брачную ночь торжественно поклялся: голодной со мной никогда не будешь, это я тебе обещаю!

И после скромной свадьбы – не до гулянок! – он Дусю свою увез. Конечно, в столицу – она об этом мечтала.

Обещание свое дед сдержал – бабка ни одного дня нигде не работала, о куске хлеба не думала, занималась домом, семьей. И всю жизнь демонстрировала, что сделала своему мужу огромное, просто колоссальное одолжение.

Дед грустно смеялся: «Дуся всю жизнь просидела на троне».

В столице все было непросто: сначала появилась комната в бараке – там и родилась первая дочь, Лелина мать. А вскоре дед выбил комнату в самой настоящей квартире – в центре, на Никольской, у ГУМа. Только спустя добрый десяток лет появилась и отдельная квартира – первый кооператив. Ловкий был дед, что говорить, но скромный, для себя ничего. Лет двадцать проходил в темном и тяжелом драповом пальто с серым каракулевым, давно пожелтевшим воротником и в таком же каракулевом вытертом «пирожке».

Бабка Дуся плыла королевой: шуба одна, шуба другая. Кольца и серьги, браслеты, цепочки. Обшивалась в лучших ателье, у самых известных портних. Педикюр, маникюр, косметичка. Требовала румынскую мебель, шерстяные ковры, хрустальные люстры. Отдыхала два раза в год в санаториях. От чего, спрашивается, отдыхала? В доме всегда жила домработница.

Но желание Дуси было законом, чего бы она ни захотела. «Я для нее золотая рыбка», – смеялся дед.

Леля помнила, как шла с бабкой по улицам. Та, высокая, все еще статная, с прямой спиной и стройными, как в молодости, ногами, несла себя, гордо закинув голову. Длинная шуба, шапка-кубанка, серьги, переливающиеся на солнце. Серые глаза в густых ресницах, соболиные брови, ярко накрашенный рот – и высокомерный и прохладный взгляд. На нее все оборачивались – шла барыня, королева.

В детстве Леля мечтала быть похожей на бабку – так оно и случилось. Все говорили: «Вылитая Дуся, просто одно лицо!»

А дед улыбался: «Ну и слава богу, что лицом ты пошла в Дусю! Только вот сердце и мозги подбери, детка, мои! Дуся-то наша… Ну, ты сама понимаешь…»

Бабка была человеком прохладным – к дочери и внучке особенно. Единственным, кого она обожала без меры, был их с дедом сын, Николай. Но бабкина безумная любовь и дедовы старания оказались напрасными и не уберегли его – погиб Лелин дядька совсем молодым, лет тридцати. Загульный был, выпить любил, покуролесить. Бабник, картежник, игрок. Выпал пьяным из окна в какой-то хмельной компании.

Бабка вскоре отправилась за ним – пережить смерть любимого сына не смогла. Дед Семен остался один. Нет, не один – всегда повторял: «У меня осталась одна страсть – моя Лелька! – И грустно добавлял: – Вылитая Дусенька, девочка моя…»

Дед больше не женился, хотя «подружки» у него случались – то соседка по даче, то клиентка. Он тогда еще «сидел» на Пребраженке. Женщин своих дед семье не представлял, скрывал. Но Леля следы их пребывания обнаруживала: то халат в ванной, то бигуди. То кастрюльки с борщом и котлетами.

К деду она приезжала раз в неделю, тогда он уже не работал – глаза подводили. Вместе ходили гулять и обедать – непременно в ресторан, это был закон, непреложное правило и традиция.

В близлежащих ресторанах его знали метрдотели и официанты, уважали за щедрые чаевые и видели в нем «своего». Приветствовали бурно и радостно, чем дед очень гордился и многозначительно приподнимал пышные брови: видишь, Лелька, как меня уважают?

Внучка вздыхала, ей было смешно, но кивала.

Заказывали пышно: закуски, икра. Непременно пара бокалов шампанского. Это называлось «за встречу». После обеда шли пешком, и дед покупал ей букет цветов. «Маленькой женщине», как он говорил. Ну и, конечно, подкидывал деньжат. Это всегда было студентке не лишним.

Дед Семен уговорил ее идти в Пищевой – не в торговлю, такой участи он для нее не хотел, но «при продуктах». «Лелька, всегда будешь сытой! И люди всегда будут есть, что бы в стране ни случилось».

Она долго сопротивлялась, слишком неромантичной казалась ей эта профессия. Выпросила всего лишь факультет – технология хлеба, кондитерских и макаронных изделий.

Грело слово «кондитерских». Сладкое она обожала. Дед Семен тоже был сластеной – его карманы и ящики всегда были полны конфет. Могли за один присест, один «чай», съесть полкило.

Но дед любил шоколад горький, а Леля молочный, сладкий, как и положено юной девице. Дед говорил: «Жизнь, Лелька, – горький шоколад. Вроде бы и горько, а все равно – шоколад!» И заливисто смеялся. А внучка не понимала – тогда еще не понимала.

Дед, как всегда, оказался прав: много раз она потом сказала ему «спасибо». Спасибо за профессию, которую она, как ни странно, полюбила. Дед успел выдать ее замуж, хотя жениха не принял. Совсем. «Слабоват он для тебя, Лелька! Да и вообще – слабоват!»

Она, конечно, обижалась. Еще бы! В мужа своего была влюблена страстно и сильно. На деда махала рукой: «Ой, кто б говорил! А Дуся твоя? Тоже мне, подарок!»

Дед рассердился: «Ее уже нет, моей Дуси! И обсуждать ее я с тобой не намерен. Точка».

Позже, после его смерти, Леля поняла: дед Семен был самым близким и дорогим человеком. И любил ее больше, чем все остальные. Слава богу, ее дочку он тоже дождался. Но одна история ее мучила всю жизнь – она отказала ему в самой малости: назвать дочку в честь бабки. Дед упрашивал, чтобы назвали Дусей.

1 ... 30 31 32 33 34 35 36 37 38 ... 67
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?