Сегодня ночью ей захотелось приготовить… горячий шоколад. Испанский горячий шоколад, какой они пили в Мадриде, или тот горячий шоколад, что французские аристократы когда-то считали любовным напитком. Как говорят французы: Du chocolat chaud[91]. Похолодало не только на улице, но и в лаборатории, где температура в ночные часы заметно снижалась.

Кожу покалывало от волнения, когда Кэйд попробовала темные шоколадные «пистоли», чтобы решить, какой сорт ей больше нравится. Будет странно, если он позволит ей спокойно улизнуть и в третий раз. Она вновь внимательно осмотрелась вокруг. Может, Сильван установил скрытую камеру? А вдруг сейчас какое-нибудь хитроумное устройство записывает доказательства ее вторжения? Полиция будет поджидать ее на улице? Неужели она сошла с ума? Тут запросто можно угодить в тюрьму. Она же могла нанести серьезный вред семейной компании, вызвав реакционное падение акций их дочерних филиалов. И сама потерять все привилегии человека, родившегося в успешной семье. Ее же могли на всю оставшуюся жизнь заключить в камеру как обычную преступницу.

Поступит ли он так? Человек, соблазнявший ее целое утро, а потом опять вышвырнувший на улицу, обдав ледяным презрением! Кто знает, на что он еще способен? Кэйд просто нравилось представлять…

Ее бросило в жар, но такой прилив крови лишь отчасти напоминал удовольствие, которое хотелось получить от горячего шоколада. Она подошла к стеллажу, где темнел рядок банок со специями. Готовить приходилось в тусклом освещении, проникавшем в окна из ночного города, неугасимых столичных огней. Но Кэйд не хотелось включать внутренние светильники. Округлые банки специй холодили руки. В горячий шоколад нужно добавить чуточку ванили с Таити. Палочку корицы из Шри-Ланки. А откуда мускатный орех… не из Занзибара ли?

Она надеялась, что именно оттуда. По мнению Кэйд, каждому в жизни обязательно надо попробовать мускатный орех из самого Занзибара.

А как, интересно, по-французски «мускатный орех»? В процессе поисков Кэйд открывала банку за банкой, ощупывая бумажные этикетки и выпуская на волю аромат за ароматом – гвоздика, анис, мускатный орех… А вот и футбольные мячики мускатного ореха. Выловив один орешек, она отправилась искать терку.

Кожа реагировала на каждое прикосновение, словно наэлектризованная. Казалось, сами специи раздражают ее остротой своих запахов, или во всем виноваты опасность и безумие собственных поступков. Или удовольствие. Присутствие Сильвана Кэйд уже ощущала каждой клеточкой своего тела. С неловкой скованностью, как студент под строгим наблюдением преподавателя, она принялась смешивать ингредиенты. Она настороженно взглянула в полумрак и, ничего не увидев, вспыхнула и заправила за ухо мешавшую прядь волос.

Наливая молоко в ковшик, Кэйд вспомнила кипящие на маленьком огне сливки Сильвана Маркиза. Бросив в молоко палочку корицы и стручок ванили, натерла сверху немного мускатного ореха. Вокруг витали ангельские ароматы. Или демонически грешные. Ради таких запахов, в предвкушении живого изысканного вкуса, согрешил бы любой праведник.

Кэйд провела ладонью по холодной мраморной глади стола, зачерпнула ложку молока в ковшике и попробовала на язык – слишком горячо, почти обжигающе. И вдруг ее голова невольно повернулась в сторону проема темневшей слева ниши, где тоже хранились мешки, ящики и кулинарные формы. Из альковной тьмы появилась призрачная фигура. Кэйд задрожала. Словно оцепенев, она слышала лишь тяжелые удары своего заколотившегося сердца, сотрясавшего, казалось, все тело.

Чародей вышел из мрака навстречу посягательнице на его волшебные владения. Он приближался медленным, угрожающим шагом. Темные тени прорезали друг друга и будто оставляли за его спиной сверкающий шлейф всех тех знаний и магического могущества, которыми он обладал, отвергая подобные дарования в ней самой.

Вот она, реальная опасность. Кэйд дала ему право уничтожить ее. Он приковывал ее к полу. Одним своим видом. Величественной и властной поступью владельца своего мира. Возбуждение, тлевшее в Кэйд часами, даже днями, захлестнуло ее существо, лишив остатков разума. Она завороженно смотрела на его руки. Сильные, красивые, мужские руки, творившие волшебство из семян шоколадных деревьев.

С мучительным ожиданием Кэйд наблюдала, как он приближается к ней. Стать, строгая лаконичность движений и сама его выступающая из мрака сумрачная фигура словно околдовывали ее, не оставляя надежды на спасительное бегство. Он хранил молчание. Его руки легли на ее бедра, и она судорожно вздохнула, затрепетав, вспыхнув от желания. Сильные пальцы обхватили ее обтянутые кожаными легинсами ягодицы, и он, подняв Кэйд с той же уверенностью, с какой поднимал пятидесятифунтовый котел шоколада, посадил ее на мраморный стол.

Она оказалась далеко от конфорки. И даже в такой безумный миг… Она подсознательно отметила его предусмотрительность. Когда-нибудь из ее подсознания всплывут воспоминания об этом мгновении.

Сильван пристально посмотрел на нее с высоты своего роста, хотя в таком положении их глаза находились почти на одном уровне. Глаза чародея поблескивали. Он поймал ее, породив в ней такое возбуждение, что голова Кэйд полностью отключилась, она могла только дышать, делая глубокие и замедленные полные вздохи, грудь мерно вздымалась, и легкие наполнялись ароматами корицы, мускатного ореха, ванили и шоколада, обогащенные запахом человека.

– Так ты думала, что сможешь завладеть мной?

Многозначная угроза в его голосе, язвительном и беспощадном. И неожиданное интимное «ты», резко отбросившее в прошлое все «вы» и «мадемуазель», благодаря которым он вежливо держал ее на расстоянии, даже когда флиртовал с ней во время мастер-класса.

Их лица так сблизились, что каждое сказанное им слово проносилось по ее губам с ветерком его дыхания. Кэйд отчаянно хотелось припасть к его губам. Слиться с ним…

Сильные пальцы проскользнули по ее талии и обхватили ягодицы, порождая в рассеянном сознании пульсацию лишь одной мольбы: «Боже, пожалуйста, не дай ему остановиться».

– И кого еще ты собираешься похитить? – спросил Сильван.

– Нико… – начала признаваться она, но вдруг поддразнивающе заявила: – Доминика Ришара.

В наказание он поцеловал ее. Рука его властно прижала Кэйд, заставив их тела слиться в единую форму, пальцы блуждали в ее волосах, удерживая голову и продлевая страстный поцелуй.

Его поцелуй. Сильван целовал ее. Волна счастья разлилась по ее жилам. Кэйд старалась прочувствовать каждый атом его вкуса, его натуры. Обхватив широкую мужскую спину, Кэйд сильнее прижалась к нему.

Его шерстяной свитер на мгновение раздосадовал ее, слишком грубый и толстый. Ее руки, проскользнув под шерстяную материю, наткнулись на трикотаж и быстро углубились дальше, боясь, что малейшее промедление лишит ее шанса продолжить исследование. Ах, вот и она, заветная цель. Живое тело. Гладкое, теплое. Сильван вздрогнул, словно руки Кэйд были ледяными. Или, может, его дрожь вызвали иные причины.