Отделение интеллектуальных сил процесса производства от ручного труда и превращение их во власть капитала над трудом получает свое завершение, как мы указывали уже раньше, в крупной промышленности, воздвигающейся на базисе машин. Частичное искусство отдельного машинного, подвергшегося опустошению рабочего исчезает, как ничтожная и не имеющая никакого значения деталь, перед наукой, перед колоссальными силами природы и перед общественным массовым трудом, воплощенными в системе машин и создающими вместе с последней власть «хозяина». А потому этот хозяин, в мозгу которого машины неразрывно срослись с его монополией на них, в случае столкновений с «руками» презрительно восклицает по их адресу: «Пусть фабричные рабочие не забывают того, что их труд представляет в действительности очень низкий сорт обученного труда; что никакой другой не усваивается легче и, принимая во внимание его качество, не оплачивается лучше; что никакого другого труда нельзя достать посредством столь краткого обучения, в столь короткое время и в таком изобилии. Машины хозяина фактически играют более важную роль в деле производства, чем труд и искусство рабочего, которому можно научить в 6 месяцев и которому может научиться всякий деревенский батрак»[30].

Техническое подчинение рабочего равномерному ходу машины и своеобразное сочетание трудового организма из индивидуумов обоего пола и самых различных возрастных ступеней создают на фабрике казарменную дисциплину, которая вырабатывается в совершенный фабричный режим и доводит до полного развития труд надзора, а вместе с тем и разделение рабочих на рабочих ручного труда и надсмотрщиков за трудом, на промышленных рядовых и промышленных унтер-офицеров. «Главная трудность на автоматической фабрике заключалась в дисциплине, необходимой для того, чтобы заставить людей отказаться от их привычной беспорядочности в труде и привести их к уподоблению неизменной регулярности крупного автомата». Но трудность была преодолена, дисциплина была установлена. Кнут надсмотрщика за рабами был заменен штрафной книгой надзирателя. Все наказания, естественно, сводятся к денежным штрафам и вычетам из заработной платы, и благодаря законодательному остроумию фабричных Ликургов нарушение их законов, пожалуй, еще прибыльнее для них, чем соблюдение. Об этом Ф. Энгельс пишет следующее («Положение рабочего класса в Англии»):

«Рабство, которым буржуазия сковала пролетариат, ни в чем не сказывается с такой ясностью, как в фабричной системе. Здесь юридически и фактически конец всякой свободе. Утром в 5½ часа рабочий должен быть на фабрике; если он опаздывает на несколько минут, его штрафуют; если он опаздывает на 10 минут, его не пропускают до конца завтрака и плата за четверть дня у него потеряна. Он должен есть, пить и спать по команде… Деспотический звонок зовет его с постели, зовет от завтрака и обеда. А что сказать о самой фабрике? Фабрикант здесь – самодержавный законодатель. Он издает фабричные правила, как ему заблагорассудится; он изменяет и делает добавления к своему кодексу, как ему вздумается, и хотя бы он внес в кодекс полную бессмыслицу, суды говорят рабочему: так как вы добровольно согласились на этот договор, то вам необходимо теперь исполнять его… Этим рабочим суждено с девятилетнего возраста и до самой смерти жить под нравственной и физической палкой».

Мы отмечаем здесь только материальные условия, при которых совершается фабричный труд. Все органы чувств одинаково страдают от искусственно повышенной температуры, от воздуха, наполненного частицами сырого материала, от оглушительного шума и т. д., не говоря уже об опасности для жизни между тесно поставленными машинами, которые с правильностью времен года доставляют свои промышленные бюллетени убитых и раненых. Сбережение общественных средств производства, достигающее впервые на фабричной системе тепличной зрелости, в руках капитала превращается в систематический грабеж у рабочего, занятого процессом труда, всех условий, необходимых для жизни: пространства, воздуха, света, а также всех средств, защищающих рабочего от опасных для жизни или антигигиенических условий процесса производства, о приспособлениях же для удобства рабочего нечего и говорить. Законы для охраны от опасных машин оказали благотворное действие. «Но, – читаем мы в Отчете английских фабричных инспекторов от 31 октября 1866 г., – в настоящее время появились новые причины несчастных случаев, не существовавшие 20 лет назад, а именно – возросшая скорость машин. Колеса, валы, веретена и ткацкие станки приводятся теперь в движение с возросшей и постоянно возрастающей силой; пальцы должны быстрее и увереннее захватывать порванную нить, потому что медлительность и неуверенность принесет для них гибель… Большое число несчастных случаев вызвано стремлением рабочих быстрее закончить свою работу. Необходимо напомнить, что для фабрикантов в высшей степени важно держать свои машины в непрерывном ходу, т. е. непрерывно производить пряжу и ткани. Всякая остановка на одну минуту есть потеря не только двигательной силы, но и продукта. Поэтому надсмотрщики, заинтересованные в количестве продукта, подгоняют рабочих, чтобы машины не останавливались; да это не менее важно и для рабочих, если они оплачиваются по весу или поштучно. Поэтому, хотя на большинстве фабрик формально воспрещается чистить машины во время их хода, это на практике всегда так делается. Одна эта причина за последние 6 месяцев вызвала 906 несчастных случаев… Хотя чистка производится ежедневно, однако по субботам обыкновенно назначается основательная чистка машин, и она совершается по большей части во время хода машин… Эта операция не оплачивается, и потому рабочие стараются как можно быстрее покончить с нею. Поэтому число несчастных случаев в пятницу, в особенности же в субботу, много больше, чем в остальные рабочие дни. Для пятницы излишек несчастных случаев по сравнению со средним числом за первые 4 дня недели составляет около 12 %, для субботы излишек несчастных случаев над средней величиной за предыдущие 5 дней – 25 %; а если принять во внимание, что фабричный день по субботам составляет всего 7½ часа, а в остальные рабочие дни – 10½ часа, то излишек выразится в цифре более 65 %!»

Добавим к этому еще одну цитату из официального отчета фабричного инспектора Леонарда Горнера: «Я слышал, с какой непростительной легкостью отзываются фабриканты о некоторых несчастных случаях; например, утрата пальца – это пустяк. В действительности жизнь и все виды на будущее у рабочего настолько зависят от его пальцев, что такая потеря является для него в высшей степени серьезным событием. Слыша такую бессмысленную болтовню, я обращался с вопросом: “Представим, вам требуется добавочный рабочий, и к вам пришли два рабочих, оба во всех остальных отношениях одинаково хороши, но у одного нет большого или указательного пальца; на котором же вы остановитесь?” Они без малейшего колебания высказывались за того, у которого все пальцы целы…»

Все же необходимо упомянуть, что на фабриках, которые уже давно подчинены фабричному закону с его принудительным ограничением рабочего времени и другими постановлениями, исчезли некоторые из прежних зол. Самое усовершенствование машин, дойдя до известного пункта, требует «усовершенствованного устройства фабричных зданий», что идет на пользу рабочим.