После моих слов в Оцелотти словно что-то оборвалось. Я разрушил его последнюю надежду на то, что полковник Конрад лучше, нежели тот есть на самом деле.

— Выходит, он всё знал и не говорил нам — своему полку. Клялся, что у него не будет секретов от его офицеров, но нарушил клятву. Какие тогда ещё он мог преступить, а?

Оцелотти явно говорил сам с собой, не понимая, наверное, что слова произносит вслух. Мы с Кукарачей и остальными рагнийцами сделали вид, что ничего не слышали.

— И как вы хотите поступить с полковником? — немного придя в себя, спросил у меня Оцелотти.

— Я уже говорил, что есть те, кто оставил на поле боя разум, душу, если угодно, — пространно ответил я. — Для них есть свои дома инвалидов — и число их растёт с каждым годом войны.

— А как же обвинения, которые вы ему бросили? Как быть с дезертирством полка? С мятежом и нападением на суда Альянса? Что будет с полком?

— Вы выполняли приказ невменяемого человека и не несёте за его действия ответственности, — заявил я весьма решительным тоном, однако в собственных словах не был уверен до конца. — Ваш полк уникален, и ему найдётся, чем заняться на фронте, будьте уверены.

Оцелотти помолчал ещё пару минут, машинально взял из полупустой миски ещё кусок лепёшки, сгрыз так, не макая в острый соус.

— И что вы планируете предпринять?

— Вернуть Конрада и весь ваш полк в Аурелию, конечно, — не слишком весело усмехнулся я. — И как прикрытие операция по захвату радиостанции подойдёт идеально.

— Я расскажу остальным офицерам о войне, — сказал Оцелотти, — только так смогу гарантировать их лояльность.

— Я дал вам эту информацию, капитан, — пожал плечами я, надеясь, что не слишком переиграл с показным равнодушием, — и теперь уже вам решать, что с ней делать.

Подготовка в операции не заняла много времени — полк Конрада вообще был удивительно мобилен. Прошло не больше двух суток с нашего прибытия, прежде чем дирижабль поднялся в воздух, взяв на курс на радиовышку Безымянного легиона. Но нас на его борту не было. Мы отправились на разведку днём раньше на том же пакетботе, на котором приплыли в затерянный город. Кажется, и десантников Оцелотти выбрал тех же, что спасли нас на развалинах старой фактории.

Конрад даже не поинтересовался, отчего я захотел присоединиться к разведчикам. Он нашёл для себя решение моего вопроса, и как будто, вовсе выкинул меня из головы.

Перед отправлением мне пришлось выдержать не самый приятный разговор с Кукарачей. Полковник насел на меня, как только Оцелотти ушёл из столовой. Мы по-прежнему говорили вполголоса, что, как мне показалось, только распаляло Кукарачу.

— Ты не просто молчал, ты лгал мне, — наседал он. — Я не терплю врунов в отряде. В Рагне мы таких, как ты, в расход пускали. А знаешь почему? Потому что все в отряде должны верить друг другу — без этого отряд не выживет.

— Мы не на гражданской войне, — покачал головой я. — И наш отряд не партизаны. Отправляясь сюда из Аурелии, я подписал уйму бумаг о неразглашении и за нарушение там всюду грозит только одно.

— А почему решил сейчас раскрыть карты? — прищурился Кукарача. — Этот Оцелотти — пижон дешёвый, а ты на него взвалил такую ответственность.

— Может, он и пижон, но точно не дешёвка.

— Если за нами придут громилы Конрада, — хохотнул со своего места Чунчо, о ком мы успели позабыть, — значит, ты оказался не прав.

Муньос кинул в плошку с острым соусом сразу несколько кусков лепёшки и ел из один за другим, выуживая пальцами.

Однако никто за нами не пришёл, и на следующее утро наш пакетбот отчалил, взяв курс на радиовышку.

Стоит сказать: легионеры умеют прятать свои лагеря и важные объекты. Как Конраду удалось узнать о радиовышке, я не знаю. Её даже с воздуха заметить практически невозможно. Тут либо сыграла роль банальная удача: кто-то оказался очень наблюдательным в нужный момент. Либо информацию о вышке получили другим способом: выбили из пленных или купили в обмен на товары, захваченные с торговых дирижаблей Альянса. Охраняли вышку по первому разряду.

Мы с Оцелотти покинули пакетбот, скрывающийся в тени нависающих над самой водой ветвей, и забрались в дебри. Несколько раз нам пришлось обойти по периметру территорию, занимаемую лагерем Безымянного легиона, в центре которого торчала рядом с самыми высокими деревьями радиовышка. Кроме нескольких десятков легионеров — в основном местных чернокожих, орков и разного рода метисов, среди них попадались и уроженцы Аурелии, но все в чине от лейтенанта и выше — постоянно патрулирующих территорию, мы разглядели прилично секретов, откуда торчали стволы пулемётов «Шатье» и вполне открытых огневых точек, где округе грозили стволы более серьёзного калибра, прикрытые бронещитами. Солдаты и офицеры были вооружены либо астрийскими «ригелями», либо самозарядными карабинами. Опоясывало территорию лагеря минное поле, правда, буйная растительность сыграла с легионерами злую шутку — мины легко обнаруживались по пятнам засохшей травы и мёртвому кустарнику. Зенитные пулемёты торчали ближе к радиовышке и на ней самой, вместе с камуфляжем это делало её похожей на странную ель, которой точно нет места во влажных лесах Зелёного пояса Афры.

— Ты заметил, — опустив бинокль, спросил я у Оцелотти, — старших офицеров?

— Парочку, — кивнул тот. — Все инвалиды. Один руку в кармане держит, но видно, что у него её ниже локтя нет. А у второго вместо ноги протез — качественный, но ещё не прижился. Он прихрамывает, хотя и скрывает это, а иногда пытается потереть колено, но тут же отдёргивает руку.

В наблюдательности Оцелотти было не отказать. Я заметил ровно то же самое, и добавить к его словам мне было нечего.

Вернувшись на пакетбот, я рассказал обо всём рагнийцам, а через десять минут все расселись на палубе. Оцелотти забрался на брезентовую крышу, накрывающую рубку управления, и принялся посвящать нас в детали плана по захвату радиовышки.

— Атака дирижабля будет масштабным отвлекающим манёвром, — заявил он. — Пока все будут смотреть вверх, мы подойдём к пристани и как можно аккуратнее снимем её охранение. Размеры лагеря позволяют простреливать его со стороны реки почти до самой вышки, так что с пакетбота у нас будет хорошее прикрытие.

Пулемёт «Шатье» на вертлюге заменили на «манн» и выдали ещё один — так что плотность огня можно создать весьма приличную. Должно хватить.

— Рагнийцы остаются на пакетботе, — продолжал капитан. — По два человека в расчёте и вы, полковник, на всякий случай. Патронов нам выделили достаточно, так что беречь их смысла нет — палите так как в последний раз.

Эти слова привели Чунчо, большого любителя пострелять, в полный восторг. А вот мне и Кукараче совсем не понравились. Конраду вовсе не обязательно удерживать лагерь, ему достаточно передать сообщение с вышки, а после убраться подобру-поздорову на дирижабле. А что будет с пакетботом и его экипажем, полковника ничуть не волновало.