– Извини, – проявил решительность Уэс, принял товар и быстро пошел к дому, пока охранник у ворот ничего не заподозрил.

Рокки уже тогда был на бровях и почти полностью переключился на побочную деятельность, а Уэс только успевал крутиться – сюда «Маргариту», туда дайкири с мороженой клубникой. Ну и свинья же этот Рокки! Знай себе молотит денежки, а всю работу спихнул на него. Скотина! Разве так обращаются с друзьями, которые из лучших побуждений согласились помочь? Нашел себе лакея!

Уэсу совсем не нравилось готовить напитки для богатых кобелей в смокингах и их дам – если считать это определение верным. У большинства этих женщин губы крепко сомкнуты, а что это значит? Любой, кто мало-мальски разбирается в женском поле, скажет: это значит, что и другие губы, которые пониже, тоже сомкнуты. Такие только и ждут, чтобы их трахнули, – мужьям не до них, у мужей свои сделки века, им куда приятней кайф от наркотиков; когда им обслуживать своих благоверных старушек? А подруга, как правило, не старая, да и не леди тоже.

Уэс в таких вещах разбирался. Не в одном баре поработал, всякого наслушался.

Работать в баре клуба – это совсем другой коленкор. Там он сам себе хозяин. Там он человек с авторитетом, даже с властью. А бармен на приеме – это просто служка. Наемный работник. Поди сюда, подай то.

Нет, решил Уэс, хватит таких одолжений. Мальчик на побегушках – это не для него.

– Ну и вот, – продолжала Хевен. – Эдди, значит, сколотил группу, а я для них сочиняю и пою. У нас не группа, а блеск – просто закачаешься!

– А как она называется? – спросила Джейд.

– «Крысы», – вступил в разговор Эдди. Он был на седьмом небе от счастья. Мало того, что он познакомился с Силвер Андерсон, сейчас он сидел и запросто разговаривал с этой потрясной моделью, которую то и дело гоняют по ящику в самой сексуальной рекламе года! Охренеть можно! А что Хевен на него дуется – фигня! Это же надо – попасть в такой бульон!

– «Крысы»! – повторила Джейд, поежившись.

– Это не bene, дорогая, – перебил Антонио, не обращая внимания на Эдди и обращаясь к Хевен. – Вам надо название, чтобы людям нравилось. Они его запомнят.

– «Хевен и ее друзья», – предложила Джейд.

– Нет! Нет! Нет! Придумал! – воскликнул Антонио. – Хевен – это значит «небеса»? Вот название – «Небесные тела». То, что надо! Оно. У Антонио есть чутье.

– Ну, не знаю… – Хевен склонила головку набок, наслаждаясь всеобщим вниманием.

– А я как же? – снова встрял Эдди. – Нет, работать в группе «Небесные тела» – это меня не устраивает. Это что же, будто мы все покойники? Нет, мы – «Крысы». И названия менять не будем. Еще никто не жаловался.

Антонио элегантно отмахнулся от него наманикюренной рукой.

– Сегодня день перемен, – объявил он. – Я, Антонио, решил помочь этой юной даме добиться успеха. – Он благосклонно улыбнулся Хевен. – Как ее мама, она станет большой звездой.

– Ой, но вы даже не слышали, как я пою, – запротестовала Хевен, в восторге от такого неожиданного поворота событий и в то же время слегка испуганная: вдруг она не оправдает ожиданий этого смешного человечка?

– Это и не требуется, – сказал Антонио с улыбкой Чеширского Кота. – Когда Антонио решает кого-то фотографировать, этот кто-то становится звездой – и точка, у Антонио нюх на талант!

Кухня Владимира была почти полностью приведена в порядок. Китайские повара уехали, оставалось лишь несколько официантов и двое барменов, они обслуживали гостей, никак не желавших уезжать, хотя мадам Силвер удалилась к себе по меньшей мере полчаса назад.

Владимир знал, что должен приглядывать за официантами и барменами. Конец любого приема – время опасное. Именно тогда загадочным образом исчезают бутылки со спиртным, блоки сигарет и разная утварь из бара. Владимир лично проверял всех, выходивших через заднюю дверь. Официанту, отдаленно напоминавшему Роба Лоува, он уделил особое внимание. Он подал ему сигнал, и тот откликнулся.

– Может, выпьем перед сном у меня? – забросил удочку Владимир.

– Конечно, – согласился парень.

– Отлишно, отлишно. – Владимир затрепетал от возбуждения. Он с самого начала вечера положил глаз на этого парня. – Иди шерез двор к гаражу. Там меня подожди.

Улыбнувшись улыбкой победителя и приложив палец к губам, он подтолкнул парня в нужном направлении.

Силвер Андерсон дала четкое указание: «На моей территории – никаких развлечений». Но его квартира над гаражом – это ведь не ее территория?

– Эй, шеф. – На кухню с сияющей улыбкой вошел Уэс. – Я снимаюсь.

Владимир окинул его орлиным взором. Никакой контрабанды при нем, как будто, не было.

Уэс вышел через заднюю дверь. Эти педики, что заправляют в домах богатых, не могут отличить дырку в земле от дырки в своей заднице. Этот русский решил проверить его, потому что прием закончился, но Уэс еще в начале пронес у него под носом ящик с бухлом, а тот и бровью не повел. Безмозглая публика!

И у Рокки с мозгами совсем туго. Возвращаясь от ворот с новой порцией кокаина, Уэс ухитрился с ходу продать несколько порций, а Рокки ни хрена не заметил. Может, и заметит, когда утром очухается, – а может и нет. Перебор – дело вредное, можно проспать весь свой бизнес.

Забравшись в свою машину, он с облегчением вздохнул. Тяжелый выдался денек. Притомился он. Ничего, зато завтра – воскресенье. Отоспимся.

Наутро после приема:

Силвер Андерсон пошевелилась примерно в полдень, поправила голубую маску, закрывавшую глаза и уши, и вновь погрузилась в приятные сны о себе самой.

Джек Питон был на ногах уже в семь, двенадцать раз проплыл усыпанный листьями бассейн Клариссы, потом поехал к себе в отель и занялся разработкой идей для предстоящей серии своих шоу.

Кларисса Браунинг дождалась, когда утихнет гул двигателя его машины, потом поднялась и провела день в одиночестве, пытаясь проникнуться новой ролью. Она любила оставаться наедине с собой.

Хауэрд Соломен проснулся с тяжелой головой. Самочувствие – хуже некуда. Принял порцию кокаина. В наказание себе отыграл в теннис три сета с самцом-кинозвездой, еще одним руководителем студии и молодой администраторшей, с которой все они хотели переспать.

Поппи Соломен покрыла лицо живительными кремами, подверглась тщательному массажу со стороны садистки с нежным голосом и жестокими руками, а остаток дня провела, сплетничая по телефону.

Джейд Джонсон поднялась в десять. Оделась так, чтобы как следует пропотеть. Пошла в кафетерий, позавтракала сливовым соком с булочкой, купила газет и журналов и провела день в одиночестве.

Мэннон Кейбл выбрался из постели в восемь. В восемь пятнадцать позвонил адвокату и имел с ним долгую беседу о том, как избавиться от Мелани-Шанны.